264. ПОДРАЖАНИЕ ПЕТРАРКУ{*}
Поверит ли кто мне? — Всегда, во всех местах
Я слышу милую и вижу пред собою;
Она глядит из вод, она лежит в цветах,
Она мне говорит и дуба под корою,
Она и облачно поутру золотит,
Она в природе всё и красит и живит.
О страсть чудесная! чем боле открываю
Угрюмой дикости в местах, где я бываю,
Тем кажется милей, прелестнее она;
Но ах, надолго ль, сей мечтой обольщена,
Блаженствует душа пылающая, страстна?
Минуту — и опять душа моя несчастна
Томится, и опять всё меркнет для меня!
«Где Лора? — глядя вкруг, я думаю, стеня.
Где Лора?» — ни она, никто не отвечает!..
И страждущий Петрарк на камень упадает
Без памяти, без чувств, так холоден, как он,
Лишь эхо отдает глухой и томный стон.
265. НАДПИСЬ {*}
К ПОРТРЕТУ ИВАНА ИВАНОВИЧА ШУВАЛОВА
С цветущей младости до сребряных власов
Шувалов бедным был полезен;
Таланту каждому покров,
Почтен, доступен и любезен.
266. РОМАНС{*}
Где Дафнис? Где он воспевает,
Любитель рощ от юных лет?
Мне рощи глухо отвечают:
Его уж нет! Его уж нет!
Он умер! Смерть неумолима!
Почто похитила у нас
Так скоро пастушка любима?
Его ли был увянуть час?
Но ах! погаснул в сердце пламень,
И само сердце стало прах!
Где Дафнис? Зрим лишь серый камень
И бедну мать над ним в слезах!
Так буря вдруг искореняет
Кусточек с первою весной;
Пришла пастушка — помышляет:
Где миленький кусточек мой?
В ужасный день его отхода
От мира в райские поля
Покрылась мраком вся природа:
Грустили небо и земля.
В полудни солнце бледно стало;
Вдруг пожелтел зеленый луг;
Ничто не пело, не дышало;
Лишь только ветер выл вокруг.
Лишь горы страшно отдавали
Рыданье пастушков и стон.
Взошла звезда, а мы в печали
Забыли ночь, забыли сон.
Румяно утро возвратилось,
И друга нам уж не видать!
Сильнее сердце в нас забилось,
Сильнее стали горевать.
Тогда никто не шел ко стаду,
Никто свирель не шевелил;
Но каждый горести в отраду
Горячи слезы молча лил.
О Дафнис, Дафнис! все утехи
С тобою вместе утекли;
Прощай отныне игры, смехи!
Навеки праздники прошли.
Тоска в лугах, тоска средь леса;
Нигде покойных нет минут;
Уже и Флора и Палеса
От мест отчаянья бегут.
В садах плоды уже не зреют;
На пашнях нива не взошла;
В долинах, розы не алеют, —
Полынь с крапивой поросла.
Наш друг своим приятным взглядом
Всему приятность придавал;
Так лозы милы виноградом,
Доколе он на них блистал.
Он был душа всех и забава;
Он лучший был из нас певец;
Он был полей краса и слава
И друг чувствительных сердец.
Но полно! вопли бесполезны;
Запрем в груди свою тоску,
Пойдем воздать, друзья любезны,
Священный долг наш пастушку.
Прочь все от нас уборы! Скинем
Со шляп цветочные венки;
Сберемся вместе, опрокинем
Обвиты елью посошки.
Пойдем на тихую долину,
Где спит прах друга моего;
Оплачем там его кончину,
Восхвалим душу мы его.
Поставим памятник там жалкой,
Посадим кипарис над ним;
Усыплем бледною фиалкой
И скромну надпись начертим:
«Был Дафнис милый и пригожий —
Он здесь теперь в земле сырой.
Увы! где розы след? Прохожий,
Почти ты прах его слезой».
267. МАДРИГАЛ {*}
ДЕВИЦЕ, КОТОРАЯ СПОРИЛА СО МОЮ, ЧТО МУЖЧИНЫ СЧАСТЛИВЕЕ ЖЕНЩИН
«Мужчины счастливы, а женщины несчастны, —
Селеста милая твердит. —
Их рок прелестною свободою дарит,
А мы всегда подвластны».
Так что ж? Поспорю в том, прекрасная, с тобой,
Я вольность не всегда блаженством почитаю:
Скажи: ты сердцу мил! — свободу и покой
Тотчас на цепи променяю.
268. ПЕСНЯ{*}
Ты клялась мне, ты божилась,
Что и рок не властен в том,
Чтоб ко мне ты пременилась
И вздохнула о другом.
Но увы! я вижу ясно
Обольщение мое:
Ты твердишь любовь всечасно,
А я чувствую ее.
Ты лишь клятвы вымышляешь,
А я в сердце их храню;
Ты терзаешь, умерщвляешь,
А я всё тебя люблю!