Ах! часто и в себе я это замечал,
Что, глупости бежа, в другую попадал.
88. СОВЕСТЬ{*}
Не тигр, а человек — и сын убил... отца!
Убил, но никому не ведомо то было;
Однако ж сердце в нем уныло,
Завянул цвет лица,
Стал робок, одичал и наконец сокрылся
В дремучие леса.
Однажды, между тем как он бродил, томился,
Попалося ему в глаза
Воробышков гнездо; он подобрал каменья
И начал в них лукать.
Прохожий, видя то и выйдя из терпенья,
Кричит ему: «Почто невинных убивать?»
— «Как! — он ответствует. — Легка ли небылица?
Проклятые кричат, что я отцеубийца!»
Прохожий на него бросает строгий взор;
Он весь трясется и бледнеет;
Злодейство на челе час от часу яснеет;
Винится, и вкусил со смертию позор.
О совесть! добрых душ последняя подруга!
Где уголок земного круга,
Куда бы не проник твой глас?
Неумолимая! везде найдешь ты нас.
89. ПРИДВОРНЫЙ И ПРОТЕЙ{*}
Издавна говорят, что будто царедворцы
Для польз отечества худые ратоборцы;
А я в защиту их скажу, что в старину
Придворный именно спас целую страну.
А вот как это и случилось.
Был мор; из края в край всё царство заразилось;
И раб, и господин, и поп, лейбмедик сам —
Всё мрет; а срок бедам
Зависел от ума Протея.
Но кто к нему пойдет? Кривляка этот бог
И прытких делывал без ног,
Различны виды брать умея.
Из тысячи граждан один был только смел,
Хотя он при дворе возрос и поседел,
Идти на всякий страх, во что бы то ни стало.
Увидя рыцаря, Протей затрепетал,
И вмиг — как не бывал,
А выползла змея красивая, скрыв жало.
«Куда как мудрено! —
Сказал с усмешкою Придворный. —
Я ползать и колоть уж выучен давно».
И кинулся герой проворный
Ловить Протея. Тот вдруг обезьяной стал,
Там волком, там лисою.
«Не хвастайся передо мною!
И этому горазд!» — Придворный говорил,
А между тем его веревкою крутил;
Скрутя же, говорить легко его заставил
И целую страну от мора тем избавил.
90. СЛЕПЕЦ И РАССЛАБЛЕННЫЙ{*}
«И ты несчастлив!.. дай же руку!
Начнем друг другу помогать.
Ты скажешь: есть кому мне вздох мой передать;
А я скажу: мою он знает грусть и муку —
И легче будет нам».
Так говорил мудрец Востока,
И вот его же притча вам.
Два были нищие, и оба властью рока
Лишенны были средств купить трудами хлеб;
Один был слеп,
Другой расслабленный; желают смерти оба;
Но горемыки здесь как дара ждут и гроба:
На помощь к ним и смерть нейдет.
Расслабленный конца своим страданьям ждет
На голой мостовой, снося и жар, и холод,
Всего же чаще голод
И нечувствительность румяных богачей.
Слепец равно терпел, или еще и боле:
Тот мог, хотя вдали, в день летний видеть поле;
А для него уж нет и солнечных лучей!
Вся жизнь глубока ночь, и скоро ль рассветает,
Увы! не знает.
Одной собачкой он был искренно любим,
Ласкаем и водим;
И ту какие-то злодеи не украли,
А нагло от его веревки отвязали
И увели с собой.
Слепец случайно очутился
На том же месте, где расслабленный томился;
Он слышит стон его, и сам пускает вздох.
«Товарищ! — говорит. — Несчастных сводит бог;
Нам должно побрататься,
Иметь одну суму
И вместе горевать. Не станем разлучаться!»
— «Согласен, — отвечал расслабленный ему, —
Но, добрая душа! какою мы подмогой
Друг другу можем быть? Ты слеп, а я безногой!
Что ж будем делать мы? еще тебе скажу».
— «Как? — подхватил слепец. — Ты зряч, а я хожу;
Так ты ссужай меня глазами,
А я с охотою ссужусь тебе ногами;
Ты за меня гляди, я за тебя пойду —
И будем каждый так служить в свою чреду».