163. ДВА ВРАЧА
Один угрюмый Врач подобен был тирану:
Больной отчаянье в глазах его читал.
Другой участием, приветством жизнь вливал. —
Так бережно целить нам должно сердца рану.
164. ЦВЕТ И ПЛОД
Цветной горох под суд хозяина попал
За то, что, возгордясь, всех братьев презирал;
И вот как приговор был справедлив и точен:
«Цвет мил на час, а Плод питателен и прочен».
165. САДОВАЯ МЫШЬ И КАБИНЕТСКАЯ КРЫСА
«Ты книги всё грызешь: дивлюсь твоей охоте!
Умнее ль будешь ты? Пустая то мечта», —
Сказала Крысе Мышь, жилица в темном гроте.
Ответ был: «Что мне ум? Была бы лишь сыта».
166. ОСЕЛ И ВЫЖЛИЦА
«Скот глупый взял перед! и по какому праву? —
Шумела Выжлица. — Иль я не удала,
Иль обгоню его на славу». —
Не много славы в том, чтоб обогнать Осла.
167. НИСПРОВЕРЖЕННЫЙ ИСТУКАН
«Что вижу? Истукан мой в прахе! Мщенье, мщенье, —
Вскричал Деспот, себя равнявший с божеством, —
Накажем смертью дерзновенье!
Кто низложил его? кто этот враг мой?» — Гром.
168. ЧЕЛНОК ВЕЗ ВЕСЛА
По ветру, без весла, Челнок помчался в море,
Ударился в скалу и раздробил свой бок.
На жизненной реке и нам такое ж горе:
Без мудрости прощай наш утлый челночок!
Эпилог
169. АВТОР И КРИТИКА
Что вздумалось тебе сухие апологи
Представить критикам на суд?
Ты знаешь, как они насмешливы и строги. —
Тем лучше: их прочтут.
II
Стихотворения, не включенные в основное собрание
170. НАДПИСЬ <К ПОРТРЕТУ> {*}
КНЯЗЮ АНТИОХУ ДМИТРИЕВИЧУ КАНТЕМИРУ
Се князь изображен Молдавский Кантемир,
Что первый был отцом российскиих сатир,
Которы в едкости Боаловым равнялись
И коих остротой читатели пленялись.
Но только ль что в стихах он разумом блистал?
Не меньше он и тем хвалы достоин стал,
Что дух в нем мудрого министра находился:
И весь британский двор политике его дивился.
171. ИДИЛЛИЯ{*}
Умолкни, ветерок, забудьте, птички, петь,
Престань, поток, журчать, а ты, о лес, шуметь!
Усни, природа вся, и дай на час мне время
Оплакать жизнь мою, котору чту за бремя!
О вы, прекрасные, зеленые места!
Куда девалася днесь ваша красота,
Которой мы всегда с Ирисой восхищались,
Когда здесь воздухом прохладным наслаждались?
Но ах, Ирисы нет! Прошли уж те часы,
В которые я мог все зреть ее красы...
Ирисы больше нет!.. Воспоминанье слезно!
Но что мне здесь стоять и плакать бесполезно?
Пойду хоть к тем местам, где с нею я бывал
И где я истинно блаженство ощущал,
Пойду и током слез тропинки все омою,
По коим бегала любезная со мною!
Вот место, где ее я в первый раз узрел,
Стал вечно пленником и страстью воскипел!..
На этой мураве Ириса отдыхала
И, сонная моя, лобзанья принимала.
Вот здесь, на бережку, я с нею говорил
И, в первый раз еще, любовь мою открыл!
А струйки оных вод свидетелями были,
Как мы взаимную присягу учинили.
Возможно ль мне, увы, сдержати слезный ток,
Когда я ни взгляну на милый сей лесок,
Где вскоре увенчать любовь свою мы льстились,
Но строгостью судьбы друг с другом разлучились!
О рок, почто ты к нам толико ныне строг?
Скажи мне, чем тебя озлобити я мог?
За что столь жестоко невинного караешь
И вечно от меня Ирису отнимаешь?
Но суетен мой вопль! Никем не внемлем он!
Не слышит и сама любезная мой стон:
Уже в других странах Ириса обитает,
А бедный Полидор... с печали умирает!
172. СТИХИ {*}
НА КОНЧИНУ ДОКТОРА ВИРА
Что вижу? злая смерть днесь косу поднимает
И Вира поразить с свирепостью алкает!
Оставь, чудовище, стремление свое
И вспомни, чье пресечь стремишься бытие?
Престань ты суетной надеждою гордиться!
Возможно ли тому тобою сокрушиться,
Который сам тебя нередко побеждал
И из когтей твоих жертв многих исторгал?
Беги от здешних мест... но суетно вещанье:
Сугубит смерть свое злодейско пореванье,
Подъемлется коса, — удар уж совершен,
И, ах, почтенный муж вдруг оным стал сражен!
Померкнул огнь очей и живость вся увяла,
Дух к небу воспарил, а плоть земля прияла:
Природе отдан долг, открылся человек...
Расстались, Вир, с тобой, расстались мы навек!
Уж нет тебя, одно лишь имя остается,
О коем память в нас потоле не минется,
Поколь Сарептский ключ, тобою что открыт,
Врачебную своих вод силу сохранит.