Прохожий
Пойдем отсюда прочь, душа моя стесненна!
Пастух
Коль добродетель ей мила и драгоценна,
Так следуй же за мной:
Пусть памятник тебя возвеселит другой.
Прохожий
Еще ли царский?..
Пастух
Нет! простого гражданина,
Которого ты зришь перед собою сына.
(По сем его провел
Тропой, усеянной цветами,
К спокойной хижине, обсаженной древами,
На коих зрелый плод висел.)
Прохожий
Прелестный вид! Но се луч солнца померкает,
Я медлю, а меня семейство ожидает,
Где ж памятник? Пойдем скорей к нему...
Пастух
Постой,
Взгляни ты на сию обширную долину:
Скажи, что видишь там?
Прохожий
Прекрасную картину!
Здесь вьется виноград, там вижу лес густой;
Здесь рощи, поле там укладено скирдами;
Здесь тучные луга, покрытые стадами.
Пастух
Вот памятник, моим оставленный отцом!
Во трудолюбии он всем был образцом.
Он первый жителей, войной порабощенных,
Именья, вольности и бодрости лишенных,
Надеждой на богов всесильных ободрил
И от отчаянья к работе возвратил;
Природа их за то сугубо наградила.
Смотри на оный дуб! Под ним его могила,
Котору ископал пред смертию он сам;
Мы каждый день ее цветами осыпаем
И, как он в благости подобен был богам,
То все мы прах его священным почитаем.
180. БЫЛЬ{*}
Уже опять орлы российски
На дерзостных своих крылах
Несут в пределы византийски
С отчаянием стыд и страх.
Любовь к отечеству, звук славы,
Честонову проникши грудь,
Гласят ему: оставь забавы!
Росс именем и делом будь!
Хотя в стенах роскошна града,
В Москве Честон воспитан был,
Но россы все усердны чада:
Для славы всё Честон забыл.
Пылая благородным рвеньем
Себя во брани отличить,
Желает он со нетерпеньем
В геройский сонм себя включить.
Отец на то соизволяет,
И нежна мать с пролитьем слез
Честона в путь благословляет,
Вруча его в покров небес.
Уже для юного героя
Настал разлуки горький час;
Отец, печаль внутрь сердца кроя,
Простер к нему дрожащий глас:
«Ступай, мой сын, своею кровью
Отечеству венцов искать,
Пылай к нему всегда любовью,
Котору тщился я внушать.
Будь верный сын, будь храбрый воин,
Но будь чувствителен притом:
Сугубо лавров тот достоин,
Кто слезы льет и над врагом.
Прости!» — По сем ему вручает
Ружье, служил с которым сам;
И взоры тотчас отвращает,
Свободу дав своим слезам.
Честон едва сей дар опасный
Приял трепещущей рукой,
Как вдруг... о рок! о день злосчастный!..
Раздался выстрел громовой.
Родители без чувств упали, —
Честон окаменен стоит,
Какой удар судьбы наслали:
Сестра пред ним в крови лежит!
Несчастнейший Честон готовил
Удары смертны на врагов,
Но прежде, ах, сестре устроил
Единокровной смертный ров.
В минуту вечна разлученья
Сестру свою он утешал
В слезах надеждой возвращенья
И лавр принесть ей обещал.
Но се ее закрылись вежды
И в жилах охладела кровь!
Честон! не льстись лучом надежды,
Не лавры, кипарис готовь!
Весь дом объят печали мраком;
Всечасно слышны вопль и стон;
И только то лишь служит знаком,
Что жив с родительми Честон.
Уже в их храмины несчастны
Не проницает солнца свет,
И день и ночь для них ужасны,
И смерть на праге их стрежет.
181. СЧЕТ ПОЦЕЛУЕВ{*}
Прелестна Лизонька! на этом самом поле,
Под этой липою, ты слово мне дала
Сто поцелуев дать; но только сто, не боле.
Ах, Лиза! видно, ты ввек страстной не была!
Дай сто, дай тысячу, дай тьму — всё будет мало
Для сердца, что к тебе любовью воспылало!
Послушай, Лизонька: который из богов
На расточение был скуп своих даров?
Благотворить, не знав пределов, вот их мера!
Считала ли Церера
Все класы, коими она
Чело природы украшает,
Когда ее обогащает?
И Флора милая, с которой ты сходна
Приятностью, красою,
Не щедрою ль, скажи, рукою
Кидает на землю душистые цветы?
Иль нежного возьми в пример Зефира ты:
Он вечно росписи не знает
Всем розам, кои здесь в кусточках лобызает.
По капле ль падает небесная вода
Для освежения полей, лугов от зною?
Не правда ли, что иногда
Юпитер льет ее рекою?
Жалела ль для цветов своих Аврора слез?
Нет! мир свидетель в том, что жители небес
И худо и добро — всё сыплют к нам без меры.
А ты, совместница Венеры,
Которой сын ее вручил такую власть,
Что взглядом можешь в нас рождать бессмертну страсть,
Ты, Лиза, ты теперь... ах! может ли то статься?
Ты хочешь хладной быть и с богом сим считаться!
Жестокая! скажи, считал ли я хоть раз,
Сколь много пролил слез отчаянья из глаз;
Сколь часто, посреди восторгов и желаний,
Я сердце надрывал от вздохов и стенаний?
Сочти все горести, стеснявшие мне грудь,
И после ты сама судьею нашим будь.
Но нет! смешаем всё, и радости и муки;
Пади, любезная, пади в мои ты руки!
Позволь, чтоб я тебя без счета целовал
За столько, столько слез... которых не считал.