Флавия не успела ответить.
На террасу в пижаме, с всклокоченной седой головой, вышел худой, замученного вида сеньор Алваренга и тотчас, не раздумывая, набросился на дочь.
– Это что такое! В каком ты виде! Ты бы ещё голая вышла! А ты что здесь делаешь, бездельник?
– Не говорите так, сеньор Алваренга, я не бездельник, я работаю. Вы несправедливы ко мне.
– Я? Несправедлив?! Да вас с сестрой все знают, как лентяев и наглецов. Повисли на шее у бедной матери. Она из кожи лезет, чтобы вас выучить и прокормить, а вы…
– Папа, Родриго получит диплом, и всё будет по-другому, – робко вступилась за друга Флавия.
– Не болтай ерунду. Он весь пошёл в отца. Тот проиграл магазин в карты и скрылся, а этот тянет из матери деньги.
– Мы выкупим магазинп. Вот увидите, выкупим. – На глазах Родриго показались слёзы горечи. Он отвернулся, чтобы Флавия не увидела их.
– Ничего вы не выкупите! Мне жаль твою бедную мать. С такими детьми она обречена на нищую старость.
Алваренга вплотную подошёл к Родриго и, отчётливо произнося слова, сказал:
– Ты никогда не получишь мою дочь в жёны, понял? Не для того я ращу её один, чтобы отдать такому голодранцу. Найдём что-нибудь получше.
– Не слушай его, Родриго! – Флавия бросилась к ним, но отец, схватив её за руку, поволок в дом. – Пусти, мне больно, – завизжала Флавия.
Из окна «мерседеса», застрявшего в уличной пробке, за этой сценой наблюдал холеный пассажир.
– Жуть! – прокомментировал он. – У этих людей нет никакого стыда и никакого понятия о чести.
Шофёр промолчал.
Раздражённый его неодобрительным молчанием, хозяин нарочито громко отчеканил:
– Я ведь сто раз просил не ездить по этим улицам! Ты что, издеваешься надо мной?
– Простите, пожалуйста, – кротко ответил шофёр. – Мы успеем.
– Откуда ты знаешь, успею я или нет? Откуда ты знаешь, сколько стоят каждые полчаса моего рабочего времени! И потом, когда будет исправлен кондиционер? Я задыхаюсь в этой вони. – Холёный пассажир резко открыл дверь и вышел из машины. – Предупреждаю тебя в последний раз: если ты будешь возить меня по этой паршивой улице, – поищи другого хозяина.
– Но на этой паршивой улице жила ваша бабушка! – сказал насмешливо голос за спиной.
Сеньор Силвио обернулся и увидел Женуину. Несколько секунд они, молча, смотрели друг на друга. Первым опустил глаза Силвио. Пытаясь скрыть смущение, он вынул из кармана платок, вытер лоб.
– Мы здесь зарабатываем на хлеб себе и детям, и незачем оскорблять нас за то, что мы бедны, – громко сказала Женуина.
– Я вас не знаю и знать не хочу, – пробормотал сеньор Силвио и стал торопливо протискиваться сквозь толпу бедно одетых людей.
Вслед ему пронзительно свистнул чернокожий Вашингтон, торгующий за соседним прилавком.
И тут Женуина увидела белую коробочку на асфальте прямо возле прилавка. Она подняла коробку.
– Интересно, что этот нахал потерял? Как мне хочется, чтобы он просил милостыню на паперти. Ну-ка, прочитай, Вашингтон. Ты же хвастаешься, что знаешь английский.
Шевеля губами, Вашингтон читал мелкий текст на вкладыше. Его доброе лицо становилось всё более озабоченным.
– Ну что там? – нетерпеливо спросила Женуина.
– Дело плохо. Это лекарство для ребёнка. Его нужно давать каждый день, и оно очень дорогое. Бедный малыш – у него лейкемия, теперь я понимаю, почему этот сеньор такой нервный. Что делать, Женуина?
– На нервного мне наплевать, а ребёнка жалко. Дай сюда. Вот видишь, на коробочке адрес. Я отвезу. Поторгуй вместо меня.
– Странная ты, Жену, только что проклинала этого типа, а теперь готова всё бросить ради его ребёнка.
– Почему это всё бросить? Подумаешь, два часа не поторгую. Не облезу.
Мерседес ненавидела свою работу. Она стояла у прилавка с видом оскорблённой королевы, давая понять, что оказалась здесь случайно и по недоразумению. В стеклянных прилавках на тёмном бархате были выложены колье, кольца, серьги, подвески. Мерцали изумруды, сапфиры, переливались бриллианты. Бразилия славится во всём мире драгоценными камнями, и здесь они даже не слишком дороги для туристов, но всё же, недоступны для таких девушек, как Мерседес и Розита.
– Мерседес, у тебя каждое утро такой вид, будто у тебя сгорел дом. Что за трагедию ты разыгрываешь? Неужели не надоело? – насмешливо спросила Розита.
– Да, надоело. До тошноты! Я ненавижу всё это.
– Что именно?
– Эту улицу, свой дом, эту лавку, куда, кроме тупых идиотов, никто не заходит.
– Почему не заходит? Вчера сюда заходил классный мужик, купил дорогое кольцо, платил по кредитной карточке…