— Неужели и впрямь все так плохо у них на Речном Кордоне? — Буянов нахмурился.
— И даже хуже, — кивнул Филиппов. — А мораль из этого такая: легионеры — ребята опытные, ко всему привычные, обстрелянные. Но они сейчас как перетянутая струна: ненадежные и непредсказуемые.
— Плохо. Ожидал более высокой оценки подразделений Легиона.
— Теперь турки и хорваты. Хотя лично мне хорваты не симпатичны, а турки симпатичны, уж очень я на лыжах в Бурсе кататься люблю, я должен признать, что ценность наличествующих турецких частей близка к нулю. В последнее десятилетие все по-настоящему боеспособные войска Турция держит в Курдистане, который, как вы знаете, не сильно лучше нашей Зоны, только на границе с Ираком…
— …И в сто раз больше! — наставительно подняв палец, ввернул Октябрев.
— И в сто раз больше как минимум, — согласился Филиппов. — Вот в Курдистане весь серьезный турецкий спецназ и воюет. А к нам турки, — продолжал он, обращаясь к Буянову, — отбирали бойцов исключительно по языковому признаку.
— Это еще что такое? У кого язык длиннее? — насторожился Буянов.
— Тех, кто русский язык понимает! Публика эта, как вы, наверное, догадываетесь, своеобразная — кто до армии таксистом работал при отеле, кто аниматором, кто продавцом…
— Могу себе представить, — скривился Буянов. — «Саша-Наташа! Сюда! Кожа-дубленки здесь!»
— Вроде того, да. Дисциплина у них, конечно, неплохая. И внешний вид тоже такой… правильный… боевой. Здоровые кабаны, лощеные. Кебаб кушают хорошо, три раза в день… Но в реальном деле они — чистая обуза.
— Я так и думал, — кивнул Буянов. — А хорваты?
— То же самое что турки, только католики.
— Понял, проехали. Осталась, значит, наша гвардия — хохлы на вертушках и бундесы… на чем, кстати, у вас тут бундесы?
— Да на своих аэротранспортабельных тарантасах. Кто на «Визелях», кто на «Фухсах»… А кто и на «Лухсах»…
— Вы сказали, десантуры у бундесов две роты? — уточнил Буянов.
— И батальон пехотный, легкий, — добавил начальник разведки. — Причем комплектность у них впечатляющая — девяносто два процента. Ну а тарантасов… — в этом месте капитан впервые заглянул в свой ПДА, — тарантасов у них… совокупно ходовых пятьдесят две штуки.
— Ну-у, бундесы это бундесы, — уклончиво сказал Буянов. В душе он был германофилом, но всегда стеснялся этого. — А сколько украинских бортов на крыле?
— Две дюжины боевых и одиннадцать транспортных.
— Непривычная асимметрия для миротворцев, — удивился Буянов. — Обычно транспортных и многоцелевых всегда больше. А тут наоборот.
— Непривычная, но объяснимая. Им восстановление боевой численности до штатной в начале года пробашлял через ооновские структуры скандально известный канадский миллиардер Севарен. Это было что-то вроде очередной благопристойной взятки украинскому правительству, которое ему в свое время подмахнуло бумаги на строительство внутри Зоны какой-то, что ли, дачи или исследовательского центра, хрен разберешь… А транспортные эскадрильи украинского авиаполка находятся в своем средневзвешенном состоянии. Несут потери. Ремонтируются. Отправляют машины на заводское восстановление. Кое-что им перепадает из наших нестроевых эскадрилий. Но все равно убыль машин значительная, компенсировать ее некому и нечем. Разве что попытаться Севарена снова подоить.
— А почему бы и не подоить? — с живым интересом осведомился Буянов.
— Да странный он какой-то. Чтоб не сказать сумасшедший. То у него летающая пирамида по объекту рассекает, то студнем полдачи ему затопит…
— Чем?
— Студнем, ведьминым. Аномальное вещество такое в Зоне есть. Пожирает и органику, и неорганику похлеще «царской водки».
— Свят-свят-свят. — Буянов шутейно отмахнулся, как бы испугавшись.
— Итак, подытожу сказанное. Мы можем использовать в активных наступательных действиях полторы тысячи бойцов, сто восемьдесят единиц бронетехники, девяносто ствольных артсистем калибра семьдесят шесть миллиметров и выше, двадцать четыре реактивных системы залпового огня, четыре тяжелых огнеметных системы и сорок вертолетов, из которых тридцать пять принадлежат украинскому полку, а еще пять — нам.
Полковник Буянов долго молчал, будто суммировал и умножал в уме. Наконец он резюмировал:
— Не так чтобы очень богато, — вздохнул он. — Но, с другой стороны, когда я геройствовал в Южной Сахаре, в иной день мы могли поднять только одну пару латаных-перелатаных Ка-52, а на штурм главного укрепрайона повстанцев я лично под расписку одалживал у охраны русского посольства бронетранспортеры числом три… Но, братцы, когда я всю эту скромную мощь направлял на врага, то чувствовал себя по молодости лет не менее чем маршалом Коневым на Берлинском направлении…