Через несколько минут я остро ощущаю присутствие Сета, то, как близко он находится. Чувствую его взгляд на своем лице, когда он игнорирует шоу перед нами. Я медленно искоса смотрю на него. Первое, что замечаю — его губы, они слегка изогнуты, на них дразнящая почти улыбка. Под его пристальным взглядом я чувствую, как горят мои щеки, и быстро возвращаю свое внимание к шоу, съедая еще мороженого. Оно тает у меня на языке и по вкусу больше напоминает замороженный йогурт.
Проходит еще несколько минут. В такт прекрасной музыке в небо взлетает все больше струй воды, но в конце концов все это прекращается. Я смотрю на теперь уже неподвижный фонтан, а люди вокруг меня одобрительно хлопают. Я откусываю край вафельного рожка и отламываю еще один маленький кусочек. Когда я кладу его в рот, Сет хлопает меня по колену и слегка поворачивает голову в сторону чего-то за моим плечом. Селена стоит в трех метрах от меня, засунув руки в карманы. Ее обычно безупречные кудри обвисли и безжизненно спадают на плечи, едва заметные черные круги размазанного макияжа затемняют ее усталые глаза, а тушь оставила пятна на воротнике ее красивой белой блузки. Мне неприятно видеть ее такой расстроенной, но чего она от меня хочет? Я могу говорить, но может ли она?
— Ты должна поговорить с ней, — говорит Сет. — Если она много значит для тебя, такая мелочь не стоит того, чтобы выбрасывать воспоминания на всю жизнь.
— Что бы ты сделал? — спрашиваю я, в моем голосе слышится неуверенность. — Если бы мы с Джексоном поцеловались?
Его ярко-шоколадные радужки темнеют вместе с тонким изгибом губ.
— Ты и я — два очень разных человека… Если бы Джексон поцеловал тебя так, как я целовал Селену, я бы убил его.
Я погружаюсь в себя. Верно, логика Сета. Я забываю, что обычно это не имеет смысла.
— Иди поговори с ней, О. Я подожду здесь.
Я протягиваю ему свое мороженое и отталкиваюсь от гладкого камня, на котором сидела. Селена неловко переносит вес на левую ногу, закусывая губу, когда я подхожу к ней. Останавливаюсь в трех футах и складываю руки на груди. Я не собираюсь говорить первой. Ее очередь.
— Я попросила Дэррила проследить за вашим такси, — бормочет она, закрывая один глаз и прикрываясь рукой от солнца.
— Выслеживала и лгала. Кто знал, что в тебе это есть?
Она вздрагивает, и я ненавижу, что в моем голосе звучит такая горечь. Это твоя лучшая подруга, а не твой враг.
— Оливия, пожалуйста. — Она придвигается ближе. — Сет сказал, что собирается рассказать тебе, поэтому я позволила ему разобраться с этим.
Я качаю головой.
— Я знаю, ты не хотела, чтобы он говорил мне. — Мое горло сжимается, и я с трудом сглатываю, чтобы прочистить его. — Как будто я тебя больше не знаю.
Слезы наворачиваются на ее глаза, когда ее лицо искажается. Она отводит глаза к фонтану.
— Я даже не знаю, кто я такая, О. Я едва узнаю себя и тону здесь. Не знаю, как это остановить. — Она резко смахивает злые слезы со своих щек. — То, что я сделала, было дерьмово, знаю это, но, пожалуйста, О. Я…
— Почему ты мне не сказала? — Это все, что я хочу знать. Если она сможет дать мне достойное объяснение, я прощу ее так же, как простила Сета.
Она переводит свой заплаканный взгляд на меня.
— Из-за твоих отношений с Блейдом и отношений с Сетом. Я подумала, что хоть раз в жизни промолчать было правильным поступком. Я думала, что защищаю тебя.
— В любой другой день я бы не возражала против такого ответа. — Я нервно потираю пальцами ладонь. — Но ты не разговаривала со мной уже несколько месяцев.
Ее брови хмурятся, и она открывает рот, чтобы возразить.
— Это правда. — Я вмешиваюсь прежде, чем у нее появляется шанс. — Ты не разговариваешь со мной. Не так, как раньше. Конечно, мы разговариваем, как это делают дальние друзья. Мы догоняем друг друга и спрашиваем, как дела, но это все. В наших разговорах больше нет интимности. Ты рассказываешь всем остальным мои секреты, а меня это никогда по-настоящему не волновало, потому что я знаю, кто ты такая. Я знаю, чем рискую, когда рассказываю тебе что-то, но в ту секунду, когда у тебя есть секрет, ты опускаешь шторы и притворяешься, что никого нет дома. Как ты думаешь, что я чувствую, зная, что ты не доверяешь мне так сильно, как я доверяю тебе?
Селена вытаскивает руки из карманов и складывает их перед грудью, умоляя меня.
— Ты моя лучшая подруга, О. Позволь мне доказать это, позволь загладить свою вину.
— Загладить свою вину передо мной? Речь идет не о том, чтобы загладить свою вину передо мной. — Ее лицо вытягивается, она чувствует себя побежденной моими словами. — Речь идет о честности. И теперь, когда я сказала тебе, что думаю, давай исправим это вместе. — Смуглое лицо Селены светлеет, ее глаза расширяются еще немного.
— Есть вещи, которые Джексон рассказал тебе, и он не хочет, чтобы кто-то еще знал. Я понимаю это и принимаю. Откровенно говоря, я на самом деле не хочу знать о нем, но хочу знать о тебе. Я хочу, чтобы ты сначала сказала мне, когда вы с Джексоном поссоритесь. Не Мэдди или Дэррилу. Мне. Я хочу, чтобы ты звонила мне, когда захочешь, даже если это для того, чтобы поговорить о дерьмовой погоде, и хочу, чтобы ты никогда, никогда не хранила секрет, если это напрямую касается меня. — Я подхожу ближе. — Сет рассказал, что вам, ребята, пришлось сделать, чтобы избавиться от Мэтта Сомерса. Когда я узнала, поцелуй не причинил мне боли, но ложь — да. Если есть что-то, что я ненавижу в этом мире больше, чем Дона Рассела, так это ложь. Я получила свою долю… Не корми меня больше этим.
Она бросается вперед, неожиданно заключая меня в объятия. Я обнимаю ее за талию, пока она плачет мне в плечо, несомненно, намочив мои волосы.
— У меня будет ребенок, — говорю я, чувствуя, как мои губы подергиваются в зарождающейся улыбке. — Я не хочу спорить о лжи и правде. Мы теперь взрослые. И я хочу, чтобы ты была в жизни нашего малыша.
Она кивает, плача сильнее в мое плечо. У меня в животе что-то ноет, и это говорит мне, что в этом маленьком срыве Селены кроется нечто большее, чем кажется на первый взгляд, но я не лезу. Если она захочет рассказать мне, она скажет. Селена резко отстраняется и прикрывает лицо рукой.
— Извини, я сегодня чересчур эмоциональна. — Она осторожно проводит большим пальцем под глазами, убирая остатки макияжа. — Мы с Джексоном официально расстались.
Мой желудок сжимается.
— О, Сел… Мне жаль. Ты хочешь поговорить об этом?
Она кивает, потом качает головой.
— Я думаю, что сегодня я достаточно выплакала. Может быть, когда не будет больно, я смогу рассказать тебе об этом?
— Конечно. — Я толкаю ее в плечо. — Возьми мороженое и присоединяйся к нам. Через пятнадцать минут будет еще одно шоу фонтанов. Это сотворит с твоей душой чудо.
Она оборачивается с улыбкой.
— О, и не могла бы ты извиниться перед мальчиком за меня? — кричу я. — Сет иногда может быть настоящим мудаком.
Она показывает мне большой палец вверх, а я разворачиваюсь и направляюсь обратно к Сету, подпрыгивая на каждом шагу. Все правильно в этом мире… Ну, во всяком случае в моем мире. Когда я сажусь, Сет засовывает телефон обратно в карман, и я молюсь, чтобы это был не Мэтт Сомерс. Ничего хорошего из его телефонных звонков не выходит.
— Как все прошло?
Я запускаю пальцы в волосы и перекидываю их через плечо.
— Все прошло хорошо. Мы в порядке. С кем говорил?
Он выдыхает.
— Мама позвонила Мэдди и сказала ей, что та будет тетей.
Я поднимаю брови и забираю свое растаявшее мороженое обратно.
— Что она сказала?
— Ну, сначала она сказала мне, что так разыгрывать маму — это жестоко и что я должен немедленно прекратить это. Когда она поняла, что это не шутка, то отчитала меня за то, что я так испортил «бедную Оливию», но как только я убедил ее, что это то, чего ты хочешь, она была счастлива за нас. Думаю, Мэдди действительно в восторге от того, что станет тетей.
— Это хорошая новость, — говорю я. — Надеюсь, что мой брат воспримет это так же хорошо.
— Я тоже. — Он облизывает свое мороженое так, что я начинаю ревновать. Какой озабоченный идиот ревнует к мороженому? — В меня никогда не стреляли, и я надеюсь, что так и останется.