Джордж только кивает. Он мечтал об этом же, всегда думал так же. Для него никогда не существовало мира без Фреда. И он не знал, как привыкнет к пустой кровати в их квартире. К вечной пустоте рядом с собой. Неоконченным фразам. Недосказанным шуткам. Неслучившимся улыбкам. Это слишком тяжело – знать, какой могла и должна была быть их жизнь, но понимать, что больше ничего из этого не случится.
- Ты ведь справишься с этим, ты знаешь?
Джордж смотрит на Фреда.
Нет.
Не справлюсь.
Без тебя не смогу.
Он молчит. И Фред лишь улыбается ему, немного печально. Им никогда не были нужны слова, чтобы понимать друг друга. И Джордж знает, что такого у него больше не будет ни с кем.
***
Остается три дня, и Джордж больше не сводит с Фреда глаз. Буквально. Тот замечает это, конечно же, но ничего не говорит. Словно позволяет наслаждаться этими последними мгновеньями. Чтобы запомнить друг друга. Каждую черточку, каждую веснушку. Джорджу кажется, он мог бы по памяти воспроизвести Фреда в своей голове до каждой мелочи точно. Он знает историю каждого шрама брата, каждой его улыбки и каждых слез. Он видел, как Фред взрослел вместе с ним, как шутил и боялся, как мечтал и как его мечты разбивались. Он видел, как Фред впервые сел на метлу, как влюбился, он был тем, кому брат рассказал о своем первом поцелуе, с кем делился кошмарами и желаниями. Неразлучные. Всегда. От самой колыбели. Они вместе шагали изо дня в день, и ничто не могло их разделить. Потому что на целом свете, во всей безграничной Вселенной не было силы, способной разбить соединяющую их связь.
И скоро всего этого не станет.
И потому Джордж смотрит на Фреда. Так пристально, словно не видел его все эти месяцы рядом с собой. Из всех чудес мира, что они повидали, из всего невероятного и удивительного, самое главное чудо для Джорджа – его брат.
Мой дом там, где ты. И когда тебя не станет, куда мне возвращаться? Куда мне идти, Фред?
- Ты можешь пообещать мне кое-что? - нарушает тишину Фред.
Молчание никогда не было для них проблемой, им было комфортно и без слов. Джордж поднимает голову и смотрит на брата.
- Нет, - выдыхает он, ощущая себя загнанным в угол, - не делай этого.
- Чего?
- Не говори мне тут прощальных речей, ясно? Не надо.
Джордж сердится, хотя не понимает – на себя, на брата, или на весь мир. Но он знает, что и слышать не хочет ничего, что напоминает прощальное напутствие. Так не должно быть.
Фред приподнимает уголки губ – легко, будто крылья бабочки. И улыбка выходит такая же – легкая и едва уловимая, но оттого еще более красивая и, почему-то, немного пугающая. Наверное, если бы Смерть могла улыбаться, она делала бы это именно так.
- Это не прощальная речь, идиот, - говорит Фред спокойно. – Просто я должен знать, быть уверен. Наш магазин, наше дело. Ты ведь не бросишь его, правда?
Он наклоняет голову, заглядывает Джорджу в лицо, и тому так сильно хочется отвести глаза, что он еле сдерживается.
Фред ждет ответа, мучительно прикусывая губу, а Джордж не знает, что сказать. Он не может думать о том, что будет. Потому что не представляет. Ему кажется, что мир, жизнь, свет – всё закончится через три дня. Как сможет он вернуться в их магазин, где они были так счастливы, где все будет напоминать ему о Фреде и снова и снова изо дня в день разбивать и так уже сломанное на части сердце?
- Обещай, Джордж, - настаивает Фред, замечая его сомнения. – Ты не оставишь его. Мы столько сделали ради него, столько вложили, что ты просто не можешь… Если не ради меня, то ради себя.
«Но ради себя мне ничего не нужно, - думает Джордж с глухим отчаянием. – Только ты. Я всё отдам, всё на свете, если будешь ты».
Но сейчас, как и всегда, впрочем, глядя в глаза брата, когда тот просит, он не может отказать.
- Ладно, - голос не дрожит, и это, наверное, с учетом обстоятельств повод для гордости. – Ладно, Фред. Я обещаю.
Он знает, что еще тысячу раз пожалеет о данном слове, как знает и то, что никогда не посмеет его нарушить. Потому что Фред ему верит. А его доверие Джордж не сможет предать.
***
- Джордж! Нет! Джордж!
Джордж вырывает Фреда из объятий кошмара посреди ночи и торопливо прижимает горячее полотенце к его затылку.
- Тшш. Все закончилось. Я с тобой.
- Так темно… – Фред дрожит. – Там только тьма, Джордж. Я не хочу. Я не хочу… Не хочу…
Он затихает.
Но Джордж слышит так и не сорвавшееся с губ Фреда слово – «умирать».
И ненавидит мир, в котором больше нет места его брату.
Он хочет пообещать, что всё будет хорошо, что там, впереди, Фреда ждет много света и добра, но язык не поворачивается, словно каменеет. И он лишь поглаживает брата по спине одной рукой, а второй все так же прижимает полотенце к его затылку.
И Джорджу кажется, что за этот год он сам постарел лет на десять, тогда как Фред, напротив, стал совсем мальчишкой. Ответственность за жизнь брата. Неспособность его спасти. И это похудевшее хрупкое тело в объятьях Джорджа. Круглые синие глаза Фреда на бледном лице, в которых за всеми шутками и улыбками скрывается страх.
Тот лгун, кто говорит, что не боится смерти.
Джордж бы отдал жизнь, если бы знал, что это спасет его брата. Не задумываясь. Только вот это так не работает. Он никогда не признается, никому, что в тех книгах, что просматривал еще полгода назад, искал действительно все – любые – способы помочь Фреду. В том числе и через собственную жертву.
- Солнышко взойдет на рассвете… – вдруг тихо начинает петь Джордж, покачивая брата в своих объятьях. Будто малыша на руках. Они были близнецами всю жизнь, и ни один из них не был для другого по-настоящему старшим братом, но сейчас Джордж чувствует себя именно так, пусть формально Фред и появился на свет раньше.
- Рыжими лучами осветит наш мир.
Это старая колыбельная, которую пела всем своим детям миссис Уизли. Джордж помнит, как засыпал под этот мотив, обнимая Фреда, когда оба они были крохами.
Конечно, у него получается не так хорошо, как у мамы, но он продолжает пусть и фальшиво петь, словно это может помочь, может сгладить боль Фреда и отогнать от него подступающую тьму. Хотя бы ненадолго.
Ему хочется верить, что любовь сильнее смерти.
- Хэй, Джордж, - шепот Фреда едва громче ударов сердца, но Джордж слышит. Он опускает взгляд и встречается глазами с братом.
- Я помню, - одними губами продолжает Фред. Джордж вскидывает брови, спрашивая:
- Что?
- Как любил спать с тобой вместе, а мама нам пела. А после целовала нас в лоб и говорила…
Джордж едва заметно улыбается, вспоминая.
- Что мы дети солнца, и его свет нас бережет.
Это почему-то грустно. Фред вздыхает, и из груди его вырывается тихий хрип. Он поворачивается в руках Джорджа и утыкается носом в его грудь. И от этого беспомощного жеста разрывается сердце.
- Это ведь неправда, - глухо говорит Фред. – Если бы солнце берегло нас, оно бы спасло меня от тьмы.
Джорджу кажется, что ледяные пальцы вцепились в его горло – невозможно дышать. Он застывает, переставая поглаживать брата. И не может подобрать слов.
Тогда Фред отстраняется, вылезая из его объятий, и плотнее укутывается в одеяла. А после прямо смотрит в лицо Джорджа, что-то оценивает про себя.
- Прости, - вырывается у Джорджа, прежде чем он успевает прикусить язык. Фред тускло улыбается ему. И сейчас все больше выглядит лишь тенью себя.