А в следующую секунду, прежде чем я успел спрятать бокал, дверь рывком отворилась, и в комнату вихрем ворвалась Паула.
Паула – высокая, темноволосая красотка с внимательным и спокойным взглядом карих глаз, с фигурой, наводящей на разные мысли – меня, а не ее. Она все понимала с полуслова и была фантастически расторопным и неутомимым работником. Именно она подтолкнула меня к открытию «Юниверсал сервисес» и одолжила денег, чтобы я продержался первые полгода. И только благодаря ее способности улаживать все административные вопросы, наши дела процветали. Если меня можно было назвать мозгом предприятия, то она была его хребтом. Без нее наша компания загнулась бы через неделю.
– Неужели нет занятия получше, чем сидеть и тупо напиваться? – спросила она, садясь к моему столу и глядя на меня с укором.
– А разве бывают занятия получше? – спросил Керман, слегка заинтересовавшись.
Она бросила на него испепеляющий взгляд и снова перевела на меня свои проницательные карие глаза.
– На самом деле, мы с Джеком как раз собирались выйти, чтобы подыскать какое-нибудь новое дело, – заявил я, спешно отодвигаясь назад вместе со стулом. – Вставай, Джек. Пойдем поищем, чем можно заняться.
– И где это вы собрались искать? Не в баре у Финнегана? – насмешливо поинтересовалась Паула.
– Между прочим, прекрасная идея, зануда, – сказал Керман. – Может, у Финнегана найдется для нас дело.
– Прежде чем идти, взгляните-ка на это, – сказала Паула и сунула мне под нос длинный конверт. – Швейцар только что принес. Нашел в кармане того старого плаща, который ты широким жестом подарил ему.
– В самом деле? – удивился я, забирая конверт. – Как странно. Я тот плащ уже больше года не надевал.
– И штемпель это подтверждает, – произнесла Паула зловеще-ровным тоном. – Письмо было отправлено четырнадцать месяцев назад. Полагаю, ты не мог сунуть конверт в карман и попросту забыть о нем? Ты ведь не сделал бы так?
Нераспечатанное письмо было адресовано мне, адрес на конверте написан аккуратным женским почерком.
– Не помню, чтобы видел его раньше, – сказал я.
– Совершенно неудивительно, если учесть, что ты ничего не помнишь, пока я тебе не напомню, – колко отозвалась Паула.
– Знаешь что, гарпия ты наша, – мягко вставил Керман, – в один прекрасный день кто-нибудь размахнется и как даст тебе по носу.
– Это ее не остановит, – заверил я, вскрывая конверт. – Я уже пробовал. Она от этого только злее. – Я извлек из конверта листок почтовой бумаги и пять стодолларовых банкнот.
– Святые угодники! – воскликнул Керман, вскакивая на ноги. – И ты подарил это швейцару?
– Вот только не начинай, – предостерег я и принялся читать письмо.
Поместье «Крествейз»
Футхилл-бульвар, Оркид-Сити
15 мая 1948 года
Не могли бы Вы навестить меня завтра в три часа пополудни по указанному в письме адресу? Мне необходимо собрать улики против того, кто шантажирует мою сестру. Насколько я знаю, Вы беретесь за подобную работу. Прошу Вас, считайте это письмо срочным и совершенно конфиденциальным. Прилагаю пятьсот долларов в качестве аванса.
Дженет Кросби
Повисло долгое и тягостное молчание. Даже Джеку Керману не нашлось что сказать. Наш бизнес развивался благодаря рекомендациям, а четырнадцать месяцев продержать у себя задаток от перспективного клиента и даже не подозревать об этом – так себе рекомендация.
– Срочно и конфиденциально, – пробормотала Паула. – Протаскав с собой письмо четырнадцать месяцев, он отдал его швейцару, чтобы тот показал всем своим приятелям. Просто чудесно!
– Помолчи! – прорычал я. – Почему же она не позвонила и не потребовала объяснений? Должна же она была догадаться, что письмо затерялось. Хотя погодите-ка минутку. А это не она ли умерла? Какая-то из сестер Кросби умерла. Уж не Дженет ли?
– Кажется, да, – сказала Паула. – Я сейчас уточню.
– И заодно собери все, что у нас есть на Кросби.
Когда Паула вышла в приемную, я произнес:
– Уверен, Дженет мертва. Наверное, придется вернуть деньги семье.
– Если мы так сделаем, – возразил Керман, который всегда трудно расставался с деньгами, – об этом может пронюхать пресса. Подобную историю можно раздуть до таких размеров, что мы вылетим из бизнеса. Надо действовать осторожнее, Вик. Было бы разумнее придержать аванс и никому ничего не говорить.
– Мы не имеем права. Пусть мы плохие работники, но обязаны хотя бы быть честными.