«Теперь я сделаю надрез с другой стороны», — сказала матушка Одри. Она не стала проходить между деревом и часовней, а ступила прямо на дорожку, куда должно было упасть дерево. Сестра Марта затаила дыхание и закусила изнутри нижнюю губу. Секунду спустя она уже выскакивала на дорожку, чтобы поднести матушке Одри коврик для коленопреклонений.
«Назад, девочка!» — громко крикнула ей матушка Одри.
Сестра Марта стояла неподвижно, вся дрожа. Матушка Одри часто бывала строга, но никогда раньше не выглядела разгневанной. Гнев ее был не безличным, он был обращен на сестру Марту, и сестра Марта поняла, что он накапливался давно, и только в эти тревожные минуты выплеснулся. Я только хотела помочь, хотелось ей сказать, но эти слова приводили ее в ужас подразумевавшимся в них упреком, к тому же она знала, что если произнесет их, то расплачется. Тогда она стала молиться, «Господи, вразуми меня».
Матушка Одри встала на колени на дорожку и стала пилить с внутренней стороны дерева. Вначале она сделала горизонтальный надрез, затем другой, сходящийся под углом с первым. Вскоре кусок в середине стал трястись и болтаться под непрекращающиеся вопли пилы. Потом он выпал на дорожку. Ом был похож на большой, белый кусок торта. Молодец, захотелось крикнуть сестре Марте.
Матушка Одри вернулась к внешней стороне дерева и к своему первому распилу. Теперь он был гак глубок, что шум пилы был совсем приглушенным. Из распила шел пар, и восхитительно пахло паленым деревом. Матушка Одри остановила пилу. Не оборачиваясь, она сказала: «По-моему, на запасном выходе кто-то стоит».
Это была правда.
Вскоре распилено было уже больше половины ствола.
«Агата и Марта, размотайте веревку, насколько ее хватит, — сказала матушка Одри, — но не тяните, пока я не скажу. Тереза, неси клин».
Матушка Одри вставила клин в надрез и закрепила, стукнув по нему внутренней стороной туфли. Снова из-за часовни налетел ветер, и на этот раз дерево явно шевельнулось. А внизу, у надреза, оно явно затрещало.
«Теперь, Пола, бей по клину молотком».
Значит, все было договорено заранее. Сестра Пола нанесет удар, от которого упадет дерево.
Стоя в двадцати метрах, у рододендронов, с обмякшей веревкой в руках, сестра Марта смотрела, как бьет по клину сестра Пола. Ее маленькое, чахлое тело, раскачивающее длинноручный молоток, было как у карлицы. В воздухе зазвенели ее удары по клину, те, что попали, а не были бессмысленными ударами по стволу.
«Теперь я», — сказала матушка Одри.
При первом же ее ударе — настоящем ударе — послышался громкий треск, и по всему дереву, от ствола до самых верхних ветвей, прошла дрожь. Сестру Марту охватила невероятная жалость. С их стороны дурно было губить что-то такое большое и старое с такой малой затратой сил.
«Ну, теперь ты, Пола», — сказала матушка Одри, передавая ей молоток. Впервые за все время она слабо улыбнулась, как будто и ее волновало то, что сейчас будет, хотя скорее ей передалось возбуждение Полы от предстоявшего ей торжества.
Сестра Пола настраивалась на сильнейший удар. Она лопалась от гордости, сестре Марте это было видно даже издалека, от рододендронов. Она ударила по клину сильно, но нечисто. Должно быть, большая часть наконечника оказалась за клином, потому что ручка вылетела у нее из рук, молоток пронесся вокруг дерева и упал на дорожку с другой стороны.
Но этого удара хватило. Последовал громкий треск, а за ним звук расщепляющегося дерева.
«Тяните», — крикнула матушка Одри.
Сестра Агата и сестра Марта потянули за веревку. Одновременно сестра Марта подняла голову и стала глядеть на верхние ветви дерева, теперь с устрашающей скоростью несшиеся вниз, к ним. Потому-то она и не видела, что именно произошло.
Потом все объяснили. Сестра Пола, увидев, что дерево вот-вот упадет на молоток, которым она его только что добивала, кинулась спасать молоток. Матушка Одри завопила на нее и кинулась следом, но споткнулась о кабель сестры Агаты и растянулась плашмя. Наверное, у нее захватило дух от падения, потому что она даже не пыталась подняться, а так и лежала неподвижно, пока громадное дерево набирало скорость и наконец рухнуло. Ствол упал ей поперек спины.
«Она умерла», — вскрикнула сестра Тереза.
«Конечно, умерла», — вскрикнула сестра Агата, и ее вырвало прямо на облачение.