Из донесения Н. Тюрякулова в этой связи:
«Филби начал нервничать с появлением Халида при короле. Сам Халид все время держится лояльно по отношению к Филби. Последний, относясь подозрительно к Халиду и расценивая последнего как германофила, усиленно уговаривал Халида принять какой-либо государственный пост. При этом Филби исходил, как полагает сам Халид, из желания столкнуть его, Халида, с остальными руководящими лицами в правительстве или воспользоваться каким-либо его служебным действием для соответствующей акции перед королем». Информация такого рода была крайне важна для формирования советской позиции на переговорах как с саудовским правительством, так и европейскими странами.
Между тем все усилия Назира Тюрякулова, достигнутые благодаря его работе успехи в деле развития советско-саудовской торговли могли быть полностью нивелированы из-за банальной чиновничьей халатности. В связи с опозданием нашего судна с бензином на борту в Хиджазе возникла сложная ситуация. И полпред шлет в Москву встревоженное письмо. «За отсутствием бензина почтовые автомобили прекратили движение. Почта перевозится на ослах. Военные перевозки также прекратились и это обстоятельство вызывает серьезную тревогу гепра. Противоречивая информация хозяйственных органов Москвы, ставя нас, с одной стороны, в ложное положение перед местным правительством, сорвала на время начавшиеся переговоры по общим вопросам, с другой. Благоприятная ситуация, начавшаяся заключением второго августа нефтяной сделки, упускается. Помимо неустойки, которую, быть может, нам удастся устранить, создается впечатление несолидности Москвы».
А ведь буквально перед этим саудовский министр финансов к радости Н. Тюрякулова публично заявил и о заинтересованности своего правительства в советских товарах и длительном кредите. Это открывало перед СССР более широкие возможности для урегулирования вопросов, связанных с подписанием торгово-политического договора с Саудовской Аравией, и ликвидации «исключительного режима» в отношении советской торговли.
«Теперь беседы на эти темы прекратились и геджасцы ни о чем не хотят говорить, кроме как о бензине», — с возмущением пишет полпред. «Геджассцы систематически обращаются к нам с запросом о местонахождении парохода с бензином. В последнее время у нас самих укрепляется недоверчивое отношение к сбивчивым телеграммам Москвы. Телеграммы же Ходорова, отличающиеся своей никчемностью и преследующие единственную цель — застраховать себя на случай расследования этого дела, вызывают негодование спокойного Юрьева. Возможно, что геджасцы в качестве компенсации за их убытки, происшедшие из-за опоздания парохода, потребуют льгот по части платежей. Сегодня министр финансов потребовал от нас категорического заявления о местонахождении парохода и возможности прохождения им Суэцкого канала. Я объяснил ему причины опоздания парохода, условия, на которых его зафрахтовали, и т. п. В качестве последнего срока я указал на первую неделю октября. Министр как будто бы успокоился». Между тем 29 сентября 1931 года, в день, когда Н. Тюрякулов обращался в Москву, транспорт с бензином только подходил к Стамбулу.
Срыв сроков поставок ставил под угрозу с таким трудом завоеванные позиции на саудовском рынке. Дело в том, что как раз в это время Национальный конгресс, учрежденный королем, не только отказал ему в займе, но и поставил вопрос о необходимости бюджета и сокращения расходов. Конгресс, опасаясь возможности проникновения иностранцев, запретил правительству предоставлять «неверным» концессии на территории Хиджаза. Между тем нажим на саудовцев со стороны иностранцев — конкурентов советского полпреда (Джелятли Ханки, голландский банк, Филби и др.) — не ослабевал. Не желая прямо отказывать в помощи, голландский банк весь свой золотой фонд уже вывез в Амстердам. Начались недоразумения на почве расчетов между Филби и саудовским правительством, и последнее начало метаться в поисках выхода. Укрепление денежного рынка посредством обложения купечества госзаймами делу не помогло.
Этот момент показался Назиру наиболее благоприятным для выступления перед королем с обоюдовыгодным предложением. «По моему расчету, в настоящий момент наше предложение делового сотрудничества должно было дать известные результаты. Я им говорил: геджазское правительство и геджазское население нуждается в товарах. Геджасский рынок нуждается в оздоровлении и изгнании из него элементов спекуляции. При этих условиях допущение советской торговли в Геджасе принесло бы как правительству, так и рынку огромную пользу. Так конкретно может быть решен вопрос о компенсации, который поднимало гепра. Нужные последнему товары могут быть предоставлены на более выгодных условиях, чем это можно ждать от других стран».
Полпред с нетерпением ждал телеграмму из Москвы, по крайней мере с ответом Нефтесиндиката по основным моментам поставленных им вопросов, прежде всего — по гарантиям. Без специального указания из Москвы Н. Тюрякулов счел невозможным ставить перед хиджазцами этот вопрос в какой бы то ни было форме от себя. «Вопрос сам по себе представляет несколько моментов, над которыми невольно задумываюсь. Прежде всего, если не желает идти по пути оформления своих отношений с нами гепра дальше этой сделки (или сделок), то, очевидно, что мы должны потребовать банковскую гарантию. Но если Саудовская Аравия в связи с этими сделками или же вследствие других причин пожелает заключить с СССР торговый договор, то последний считается недостаточной гарантией в подобных делах с Геджасом».
Из бесед с королем и его приближенными Назир вынес впечатление, что опасение вызвать недовольство англичан все еще сказывалось на каждом шаге, который Саудовская Аравия делала навстречу Советскому Союзу Это обстоятельство определяло ту особую осторожность, с которой следовало проводить все переговоры, и тщательность, с которой необходимо было осуществлять все сделки. При этом важно было не допускать впечатления, что советская сторона старалась в своих интересах «перессорить» саудовцев с их партнерами. «Деловое сотрудничество, давая им известные выгоды и приучая их к нам, постоянно, шаг за шагом будет подготавливать почву для разрешения наших общих задач. Но что еще более важно, добившись положительных результатов, необходимо соблюдать все принятые на себя обязательства, чтобы не выглядеть в глазах партнеров хуже, чем наши конкуренты».
Понятно, почему в процессе переговоров по нефтяным делам полпред нуждался не только в принципиальных указаниях центра, чтобы, опираясь на них, избрать ту или иную линию поведения. Ему была жизненно необходима поддержка Москвы в его отстаивании четкости сроков поставок. Именно поэтому он столь резко отреагировал на задержку «парохода» с бензином. Ведь от этого зависело, в какой степени ему удастся выполнить программу-максимум: добиться полной ликвидации «исключительного режима» и укрепления советско-саудовских отношений путем заключения межгосударственных договоров.
Н. Тюрякулову становилось все более ясно, что срыв поставок нефтепродуктов мог затормозить дальнейшие торговые переговоры и заставить саудовцев вернуться к прежним партнерам. Хотя, впрочем, именно тогда Ф. Хамза неофициально заявил советскому полпреду, что Эр-Рияд предполагает заключить ряд сделок по лесу, сахару, муке, мануфактуре и спичкам в объеме потребностей страны именно с советским правительством. Обстановка требовала решительных действий. Каким бы ни был сдвиг в этих делах, его необходимо было энергично развивать дальше. «Лишь при этом условии я смогу надеяться на успех выполнения моих основных, общих задач», — пишет Н. Тюрякулов в Москву.
Назир искренне болеет за порученное ему дело, остро переживает срывы и неудачи. Эго видно в его октябрьском 1931 года письме заместителю наркоминдел Л. Карахану. «…Первая сделка с бензином, которая означала конец остракизма советской торговли в Геджасе, должна была служить отправной точкой для внедрения советских товаров на этом новом для нас рынке. Директивы НКИД, правильно учитывающие отражение в Геджасе современной международной обстановки, верно отразили наличие благоприятной конъюнктуры для оформления наших политических и торговых отношений с правительством Ибн Сауда. Приезд наших хозяйственных работников прошел под знаком небывалого оживления наших сношений с представителями здешнего правительства. В ряде бесед мы смогли прозондировать отношение главного советника короля Минфина Абдуллы Сулеймана к «нормализации» наших отношений и вынесли твердое убеждение, что в принципе вопрос накануне вполне благоприятного решения.