Ерунда какая-то. Мутный эксперимент номер один, который породил мутный эксперимент номер два. Я вздохнула.
— Во время экспериментов Филиппа кто-нибудь пострадал?
Бен нахмурился.
— Нет. Если не считать пары-тройки синяков, оставленных разгулявшимся столом. Во всяком случае, мне не известно о каких-либо травмах. А что?
Я пожала плечами.
— Все просто. Очевидно, если ты можешь двигать стол, ты с тем же успехом можешь и покалечить им кого-нибудь…
— Страсти какие! Не думаю, что до такого могло дойти. Это был всего лишь складной карточный стол.
Первой группе понадобилось куда меньше времени и оборудования, чем Такману. Существовали и другие различия, но насколько значительные?.. Да, группа Такмана работала в специально оснащенной комнате под постоянным наблюдением, но что это меняло? Мне казалось, что в таких условиях странностей должно стать меньше, а никак не больше.
Я попробовала зайти с другой стороны.
— Почему ты порекомендовал меня Такману?
Бен заморгал.
— Честно говоря, я сам удивился, когда Такман меня попросил. С тех пор как он перевелся сюда из ВУ, от него не было вестей. Его якобы привлекла моя репутация «эксперта по необъяснимому» — кажется, так он выразился. Он решил, что если уж кто и порекомендует ему непредвзятого, широких взглядов сыщика, то это я. Не уверен, что в его устах подобные определения можно считать комплиментом…
Я косо на него посмотрела.
— Вряд ли.
Губы Бена сложились в подобие улыбки. Со стороны это выглядело так, словно его рот действует на автопилоте, пока хозяин клюет носом.
— Да уж, Такман тот еще фрукт.
— Думаешь?
Внизу загрохотали шаги. Вдруг показался Альберт.
С лестницы донеслись шаги, перемежающиеся кряхтеньем и рычанием. Бен попробовал вжаться в стул, но рухнул на пол, где и остался лежать грудой переплетенных конечностей.
— Ох… Вот засада! Бешеный носорог проснулся. — Он распутался и встал на ноги. — Извини. Обычно после обеда он спит дольше.
— А когда спишь ты?
— Когда Мара дома — то есть около четырех часов вдень, два раза в неделю… Если не ошибаюсь… Брайан, наверное, вырастет, думая, что у отца ранний Альцгеймер, а мама подрабатывает патронажной сестрой.
— Я думала, твоя мать иногда с ним сидит.
Бен покачал головой. Грохот приближался к двери чердака.
— С недавних пор перестала. Она сломала ногу.
Я в ужасе уставилась на него.
— Неужели Брайан?
Бен добрался до двери.
— Нет. Поскользнулась на мокрой от дождя лестнице. Но она у нас крепкая старушка с прочными костями, так что все обойдется.
За стеной раздалось «Гра-а-а!» Брайана, дверь затрещала и с грохотом подалась внутрь. Не успел Бен потянуть за дверную ручку, как в комнату, прямо под ноги отцу, ввалился Брайан.
— Гра-а-а!
Бен изо всех сил старался выглядеть строгим, а в итоге у него лишь съехались «в кучку» глаза.
— Schreckliches kind![8]
Я точно не знала, что это значит, но Брайан принялся с хихиканьем кататься по полу — явно не то, чего добивался Бен.
— Может, тебе стоит переключиться на русский? — предложила я.
— К сожалению, моя мамуля уже успела. Немецкий — мое последнее прибежище, единственный способ выплеснуть эмоции, а когда я зол, грамматика летит ко всем чертям. Скоро придется перейти на финский или выучить новый язык, чтобы не отставать. Как думаешь, как быстро я смогу выучить урду?
Я не знала, серьезно он говорит или шутит.
— Может, попробуешь «поросячью латынь»?[9]
9
«Поросячья латынь» (pig Latin) — форма жаргона, когда первая и вторая половина слова меняется местами, после чего к образованному слову присоединяется суффикс «-ау».