— Гриша. Ты обещал просветить девушку о свойствах фелексина.
— Одно «свойство» мы уже имели честь наблюдать, — оживился Гришка.
— Удовольствия не доставило, — улыбнулась Галя, и в ответ улыбнулась вся команда, и даже экраны обзора стали выглядеть веселее.
Удивительная девушка: внимательный взгляд почти круглых глаз делает жизнь вокруг интересной, насыщенной, красивой. Галя так и не завела в центральном посту своего кресла. В спокойном полете присаживается ко мне на колени, в бою — стоит за спиной, обнимая за плечи, и мне порой приходится изображать строгость и нарочито хмуриться, чтобы скрыть переполняющее сердце и душу счастье.
— Кто-то надеется, другие верят, а многие точно знают о наличии жизни после смерти, — тоном лектора из общества «Знание» заговорил Отрепьев.
— В смысле, рай и ад? — уточнил Сашка Буратино.
— Место богатый дичью, — серьезно поддержал Джумбо, — много мяса и бананы.
— И фелексин легко может туда доставить, — торжественно пообещал Гришка.
— Едва не доставил час назад, — скептически скривился Колька-стажер.
— И вернуть с сувениром от усопшего век назад дедушки, — как ни в чем ни бывало закончил Гришка.
— Гроб что ли дедушка передаст в качестве умного назидания «Мементо мори»? Григорий, давай другой пример.
— Хорошо-хорошо, — засмеялся Гришка. — Совсем чувство юмора растеряли. Жалею вас убогих. Сказки в детстве, читали, слушали, по телевизору смотрели?
— Я и сейчас читаю, — призналась Галя.
— А я в ней третий день живу, — сорвалось у меня признание, и Галя прижалась благодарно.
— А мне в четырнадцать лет рассказали, что Деда Мороза не существует, но я не верю, — мечтательно улыбнулся Сашка Буратино.
— И правильно делаешь, — интригующе понизил голос Гришка. — Присядь в кресло аннигилирующей установки, и всего один грамм фелексина перенесет тебя из материального мира в духовный. Ты поговоришь с Дедом Морозом; поцелуешься со снегурочкой, если повезет; покатаешься на оленях, только с нарт не свались; наешься конфет, шоколадок и орехов; в восторге от своего волшебного могущества организуешь зимний дождь, как дополнительный штришок на лицо белой зимы; а потом вернешься в реал, зажав в ладони горсть прошлогоднего снега, — в знак того, что был там на самом деле, и на твоей щеке еще некоторое время будет рдеть след от нежного поцелуя белоснежной красавицы…. а там и свадебка, с первой брачной ночью.
— Не опошляй чудесную картину, Гриша, — я плотнее прижал к себе Галю, — снегурочки наверняка и под платьем красивые, но не хотелось бы лишаться загадки.
— Охренеть, — выдохнул завороженный словами Сашка, поочередно осмотрел свои большие ладони и медленно сжал правую в кулак, — очень нужный минерал. Нырнуть в нужное время и спасти, например, поэтов на дуэли.
— Ребята уж больно не простые, — развеселился Гришка. — Особенно, кучерявый: чуть не по нем, или за пистолет хватается, или кулаком в лицо норовит запулить. Судьбу поэтов определил их характер, а, если вмешаться с целью помочь, то пушкиноведы будут вместо Дантеса называть другое ФИО, например, Сашка Буратино. — Гришка загрустил и продолжил. — Минерал полезный, но с ограничениями. Фелексин открывает дорогу материальному в мир духовного, в мир мечты. Гарантирует возврат и позволяет прихватить оттуда что-то в материальном выражении, например, работающую волшебную палочку, тем и опасен. Волшебная палочка не теряет волшебных свойств в руках дурака и подлеца — это страшно.
— Не складывается, — подал голос Колька-стажер, — мы можем позволить себе верить в сказки и работать за пригоршню прошлогоднего снега, но отправившие нас в полет не столь легкомысленны.
— «Речь не мальчика, но мужа», — одобрил Гришка, — правы, юноша. В руках государственного негодяя — достигший высот в политике иным априори быть не может — фелексин превращается в оружие всех времен и народов, а его применение может быть ограничено только недостатком фантазии недобросовестного правителя.
— Хотелось бы иллюстративного материала, — прервал я красноречие штурмана. — «Верба доцент, эксемпла трагунт — слова обучают, примеры увлекают».
— Запросто изменить историю, например: отменить открытие Америки, — просто ответил Гришка, — или изъять из водного баланса России Волгу, или собрать в свои погреба все золото мира.
Центральный пост погрузился в тишину: об амбициях и сестре ее глупости земных правителей знали не понаслышке, и мы же везем в их руки страшное оружие.
— Я убью тебя, лодочник[4], - выговорил я расхожую строчку из песни. — Команде, спать. Колька, курс на Вуди-Руди. Заправимся, перезарядимся и определимся с дальнейшими действиями.
ГЛАВА 15 ТРАНЗИТНАЯ ОСТАНОВКА
Мир устроен до безобразия просто
и по единой схеме: все имеет не только вход,
но и выход.
Совершенно безумная фраза «космос опустел» до зубовной дрожи отражала реальность. Все, летевшее в сторону устроенного америкосами «армагеддона», многократно ускорилось и свалилось неведомо куда; летевшее в поперечном направлении — сбилось с маршрута, приобрело центростремительное ускорение и, закручиваясь по краю гигантской космической воронки, опускалось в страшную черную глубь, с каждым витком сжимая радиус орбиты и набирая вертикальную скорость.
Гришка Отрепьев, объединив память корабельных компьютеров, вывел на экран главного упрощенную схему случившегося катаклизма.
— Похоже на торнадо, — заметила Галя, — только наоборот. Торнадо захватывает снизу, проносит через воронку и разбрасывает вверху.
— Понятие «верх» и «низ» в космосе условно, — заикаясь от торопливости, высказался Колька-стажер, — и зависит от положения в пространстве наблюдателя.
— А я и раньше замечал в стажере потенциал мыслителя, — необидно пошутил Гришка.
— На личности не переходи, — Галя дотянулась и взлохматила вихры краснеющего от внимания Кольки.
— Я видел торнадо на озеро Туго Ухо, — поделился Джумбо Ваня. — Воронка набрал много вода и далеко вылил дождь с рыба и озорной трава.
— Озерной, — поправила Галя.
— Да, водяной, — согласился Джумбо.
— Аналогия понятна, — я оглядел команду. — Если здесь космос проваливается в воронку, то есть место, в которое он выливается. Еще версии?
— В школе я часто прогуливал уроки, — неожиданно признался Сашка Буратино.
— Не может быть, — искренне удивился Отрепьев.
— Я часто прогуливал уроки, — Сашка смутился. — На улице интереснее.
— Никогда бы не подумал, — покачал головой Отрепьев, — так и представляю тебя все время с книжкой, или за шахматной доской, или за экраном монитора, выуживающим крупицы знаний в библиотеках мировой литературы.
— Ничего подобного, — рыжий Сашка густо зарозовел, разом проявив все веснушки, — я никогда не пропускал астрономию и про космос знаю все.
— Что рассказано в учебнике за десятый класс, — подхватил Отрепьев. Гришкины голос и лицо выражали неподдельное сочувствие механику, но глаза «хохотали». — Ты наверное хочешь рассказать о сверхтяжелых планетах, которые притягивают даже собственный свет.
— Точно, — облегченно выдохнул механик. — Один грамм такой планеты весит, как целая галактика.
— И все-таки уроки, Саша, пропускать не следовало, — грустно улыбнулась Галя. — Один грамм той планеты весит ровно один грамм, а вот кубический сантиметр, как ты и сказал, весом в галактику.
— Ну, да; ну, так, — снова засмущался Сашка. — Не умею думать так глубоко, широко и всеохватно, но вы же поняли.
— Две версии — это дилемма. Есть из чего выбирать, — я твердо взглянул на штурмана, и смех в глазах Отрепьева сменился испугом и растерянностью:
— Командир, ты что задумал? — срываясь на шепот, спросил Гришка.
— Пока ничего. Прорабатываем версии. Давайте сейчас отдохнем, наберемся сил, на Вуди-Руди они вам понадобятся. Гриша, ты тоже свободен, за космосом Галя последит.
Наконец-то смогли наговориться и насмотреться друг на друга. Множество обязанностей и нестандартных ситуаций не оставляли времени на душевные разговоры и чувственные воспоминания.