– Налейте мне водки, – попросил Джон.
Мисс Маргарет Шарп, бригадир стюардов и стюардесс рейса Нью-Йорк – Москва, без стука вошла в кабину пилотов.
– Что случилось, Марго? – спросил командир.
– В хвостовой части, сэр, двое каких-то русских достали огромную бутылку водки и опорожнили ее наполовину.
– Они скандалят? Сделайте им замечание.
– Я уже сделала, сэр. Они предложили мне выпить с ними, сэр. В это невозможно поверить, но это так!
Командир поморщился.
– Что я должен делать, Марго?
– Уверена, вы знаете, сэр.
Мисс Шарп сердито покинула кабину.
– Черт! – взорвался командир. – Эта старая дева не успокоится, пока я не сообщу в Шереметьево о пьяных русских! Черт! Над нашим рейсом смеется вся шереметьевская милиция! Но русские сейчас объявили сухой закон, и на мое сообщение будут вынуждены отреагировать. Русские всегда много пили. Так они решают свои проблемы. Почему я должен мешать русским решать свои проблемы?
– Вы можете не сообщать в Шереметьево, сэр, – напомнил второй пилот.
– Шутишь? Тогда мисс Шарп сама сообщит обо мне куда следует. Ее боится весь совет директоров компании. Нет, я не хочу себе лишних неприятностей.
До прилета в Москву оставалось три часа. Половинкин пребывал в том состоянии опьянения, когда непривычный к алкоголю молодой организм еще не разобрался, как ему отвечать на сильнейшее отравление. Все пассажиры казались Джону невыразимо прекрасными, а тесные стены самолета раздвинулись до размера Вселенной. Барский выглядел трезвым, но на вопросы отвечал медленно, долго задумываясь над их смыслом.
– Солженицын великий человек, – соглашался он, – но, к сожалению, не слишком умен.
– Это невозможно! – с пылающим лицом спорил юноша.
– Именно так, мой друг. Все великие деятели не слишком умны. Им нельзя долго задумываться. Задумаешься и перестанешь действовать. Действуют не Гамлеты, а Полонии, Джонушка.
– А где мы сейчас находимся?
– Не понял…
– Где мы сейчас пролетаем?
Барский посмотрел в иллюминатор. За ним было черным-черно.
– Где-то над Белоруссией, – уверенно сказал он.
– А что там сейчас делают?
– Пьют, Джонушка.
– Все пьют?! – испуганно воскликнул Половинкин.
Барский пожал плечами… Через полчаса Джон снова поинтересовался: где теперь пролетает их самолет?
– Мы пересекли границу России, – важно комментировал Барский, сверившись с черным иллюминатором.
– А что там делают?
– Пьют, – твердо ответил Барский.
– Неужели все?!
– Все до одного!
– Боже, как грустна наша Россия! – всхлипнул Половинкин и немедленно заснул, уронив шляпу на колени и пуская пузыри, похожие на бубль-гум.
Глава третья
Ненастье
Городок Малютов
Никогда еще со времен денежной реформы и первого полета человека в космос жители маленького, но старинного городка Малютов не были так потрясены и оскорблены в своих гражданских и человеческих чувствах, как тем холодным ранним утром середины октября 1967 года, когда…
Но – по порядку…
Накануне, ночью, разбушевалось последнее предзимнее ненастье. Деревянные избы на главной улице городка противно заскрипели от шквалистого ветра, напугав не только обывателей, но и их сожителей – рыжих тараканов. Под утро ветер стих, и на город спустилось нечто вроде тьмы египетской. На Покров ждали снега, но он не пошел. Зато просы́пался ледяной колючий дождь, исхлеставший ржавое железо крыш и речку Сестрицу, предательски покинутую своими верными стражами – белыми гусями. Затем непогода нехотя ушла на восток, и ненадолго усмехнулся ехидный рот молодого месяца.
В мире стало пустынно и холодно. Вода в речке успокоилась, но спускавшаяся ночью к Сестрице пожилая дурочка Зина всех уверяла, что вода в ней стонет и потому надо ждать больших несчастий. Дурочке не поверили. Каркала она и прежде и всегда впустую, за что и была неоднократно бита заведующей универсамом, могучей и суеверной бабой, о которой поговаривали, будто наворовала она столько, что ОБХСС не трогает ее из чистого профессионального любопытства: жалко раньше времени срывать такой великолепный, но еще недозревший плод. Зинке не верили до поры, пока…
Зинка врала не только про воду. Тараща выпуклые с красными прожилками глаза, она говорила, будто выходила ночью из реки молодая женщина, нагая и прекрасная, но совсем без глаз.