– О, Жакелин… ребенок.
– Который все видит и умеет показать нам это.
Мод подошла к Жюльену и протянула губы для поцелуя.
– Я тебя люблю… Разве этого не достаточно… Неужели, тебе необходим мещанский комфорт в любви? Взгляни на меня: неужели не стоит немного пострадать ради того, чтобы обладать мной?
Жюльен проговорил печально:
– Ты никогда не принадлежала мне.
– Не говори так. Это неблагодарно с твоей стороны. Ты дурно любишь меня. Я отдала тебе все, что могла.
– Скажи только, что придешь еще, – проговорил он.
– Куда?
– На улицу Бом. Ко мне…
Она сделала нетерпеливое движение:
– Опять! Да я же сказала тебе, что за мной следят. Эта противная Учелли, от которой ты отказался… Она ненавидит меня за то, что ты любишь меня… Я уверена, она выслеживает меня со своей итальянкой. Ты смеешься? Но, ведь, тебе известно, что я не девчонка и из-за пустяков не стала бы беспокоиться. Оба раза, что я была у тебя, она знала или, по крайней мере, догадывалась.
– Я сменю квартиру.
– Нет, не стоит; положись на меня, дай устроить так, чтобы нам можно было чаще и удобнее видеться, а пока нужна пауза. Сейчас я, больше чем когда-либо, должна быть осторожна.
Жюльен с удивлением спросил:
– Почему больше чем когда-либо?.. Разве что-нибудь назревает?
– Может быть, – проговорила Мод.
Молодой человек побледнел и с минуту молчал; потом сказал, стараясь казаться спокойным:
– Можете вы… сказать мне… в чем дело?
– Да, – медленно отвечала Мод, смотря на него в упор. – И расскажу вам все, если вы будете тем, каким я имею право желать, чтобы вы были.
Жюльен в знак согласия кивнул головой. И оба, по-видимому, совершенно легко приняли тон и манеры светских, равнодушных друг к другу людей. Мод продолжала:
– Хорошо, вот в чем дело, я скажу вам в двух словах. Полгода назад (видите, как давно), на водах в Сент-Аманде мы познакомились с мадам де Шантель, приехавшей туда из провинции лечиться. С ней была 15-летняя дочка, довольно хорошенькая, но совершенно ничтожная; а ее сын, Максим, приехал к матери за несколько дней до окончания лечебного курса.
Тут она остановилась и прислушалась.
– Кажется, звонят?..
– Да, – сказал Сюберсо. – Я тоже слышал. Вот отворяют дверь… Неужели уже гости?
– Нет, это ко мне одна молодая девушка… Да вы должны ее знать… это Дюруа… Этьеннет Дюруа…
– Дочь Матильды Дюруа?
– И сестра Сюзанны, вашей прежней пассии.
– Уж и пассии!..
– Нет?.. а говорят, вы были первым у неё.
– Разве с этими девицами можно знать, кто у них первый и кто последний, – раздраженно возразил Жюльен. – Впрочем, это все равно. Но, если позволите, лучше мне не встречаться с сестрой. К чему она вам?
– Она воспитывалась со мной в монастыре, и я слышала, что она совершенно достойно живет с матерью. Но я не знаю, что ей от меня надо. Мы были хорошими подругами с ней, и я рада ее видеть…
В дверях показалась кислая физиономия Жозефа.
– Пришла та мадемуазель, – доложил он.
– Я ухожу, – сказал Сюберсо.
– Пройдите через большой зал. До вечера, договорились? Приходите в половине шестого. Мама выйдет… Проводите мадемуазель прямо сюда, через галерею, – сказала она слуге.
Провожая до двери большего зала поникшего головой Жюльена, Мод сказала ему еще раз:
– Приходите… он будет… Я хочу, чтоб вы пришли. – А когда он переступил порог комнаты, она тихо шепнула ему:
– Я люблю тебя!
Глава 2
Гостью провели в маленький салон; это была миниатюрная блондинка, немного полная, с серыми глазами и мелкими чертами лица. Она пугливо, подобно пойманной перепелке, выглядывала из меха своей шубки, в своей шляпке из перьев.
Увидав приближающуюся к ней Мод, такую высокую, роскошную точно великосветская дама, она робко проговорила:
– Здравствуйте, мадемуазель… Я вас…
Но Мод перебила ее веселым поцелуем.
– «Мадемуазель»!?.. «Вы»!?.. Прошу оставить эти церемонии и говорить со мною по-пансионски.
Этьеннет, зардевшись от удовольствия, с восторгом обняла подругу.
– О, как мило с твоей стороны, что ты не забыла. А я-то стеснялась прийти, боясь, что ты дурно примешь меня.
– С чего бы это, великий Боже? – спросила Мод, усаживая подругу, и сама садясь рядом с ней.
– Да потому что… Боже мой… от монастыря осталось одно воспоминание… Прошло уже более четырех лет. Для многих этого достаточно, чтобы забыть, – и потом прибавила, понизив голос, – я думала, что, зная мое положение…
Мод рассмеялась.
– Неужели ты думаешь, что я в монастыре не знала этого «положения», как ты выражаешься?