– Вы хотите показать мне какое-то заклинание прямо сейчас? – опешил Володя.
Николай его будто не услышал. Он напоминал человека, простого человека, чью профессиональную гордость задели.
Ник обвел глазами людей, стоявших возле памятника Жукову, задержался на Музее археологии Москвы, отметил оживление на Манежной. И только повернувшись к воротам в Александровский сад, удовлетворенно хмыкнул.
– Идем! – бросил он тоном, не терпящим возражений.
– Куда? – Володя с холодком отметил будку милицейского поста у ворот, мысленно надеясь, что с этими магичить Ник не станет.
Отец шел легко, широкими размашистыми шагами. На лице появилась торжествующая ухмылка.
– Вот стоят неземной красоты наши меньшие братья – менты, – пропел он, убивая на корню все Володины надежды. – Как увижу фуражки, тотчас становлюсь мизантропом [3]. Тра-ля-ля.
– Что вы делаете? – не выдержал Володя.
Впрочем, тут же и умолк, услышав собственный голос. Тонкий и жалкий.
А Ник вместо ответа устремился навстречу воротам и стоявшему рядом с ними защитнику правопорядка.
У Володи нарастало чувство опасности. Такое испытывал в детстве, предвкушая нагоняй от мамы за провинность. Или когда в кино смотрел ужастик, который при свете дня не столько страшный, сколько противный, но в темном зале, с хорошей картинкой и звуком, с гнетущей музыкой, готовящей к резкому выплеску адреналина... Володя поймал себя на том, что стоит, в то время как отец уже преодолел половину пути до ворот.
Спохватившись, он бросился следом, но было поздно. Ник легко скользнул в ворота и резко зацепил плечом стоявшего рядом милиционера. Толчок вышел на удивление сильным, да и не ждал его хранитель правопорядка.
От удара мента развернуло и отбросило в сторону. С головы его слетела фуражка. На одутловатой физиономии появилось встревоженное удивление, которое тут же сменилось яростью. Глаза стража порядка полыхнули злобой.
Покрасневший милиционер надулся, как перекачанный мяч, и угрожающе двинулся на Ника. К этому моменту Володя добрался до отца, но, не зная, что делать, застыл в нерешительности.
А дальше все произошло в одно мгновение. Николай коротким движением привыкшего командовать человека выбросил вперед руку и шевельнул пальцами, словно разворачивая перед носом мента невидимое удостоверение. И оно неожиданно подействовало лучше, чем всамделишное.
Открывший было рот, еще секунду назад полный решимости милиционер словно споткнулся. Закашлялся и стал похож на растерянную собаку, получившую поводком поперек спины и чувствующую вину перед хозяином.
Володя недоверчиво зажмурился, открыл глаза, но картина не изменилась.
– Убор подбери, – тихо, но емко потребовал Ник.
Милиционер засуетился. Подхватил упавшую фуражку и принялся прилизывать встопорщившиеся вихры.
– П-простите, товарищ...
– Не надо званий, – попросил Ник таким тоном, что мент снова поперхнулся.
– Простите, – он нахлобучил, наконец, фуражку и попытался вытянуться во фрунт.
Вышло паршиво, пивное брюхо помешало. Милиционер снова засуетился. Его коллега, рванувший было в самом начале на помощь, теперь благоразумно вернулся в будку и смиренно засел там от греха подальше.
Ник молча пошел дальше, мимо Вечного огня. Несчастный мент попытался рыпнуться следом, но отец лишь бросил, не оборачиваясь:
– Провожать не надо.
Пораженный не меньше милиционера Володя засеменил вдогонку. Милиционер снова напрягся, но тут же и расслабился, услышав:
– Мальчик со мной.
Но совсем расслабиться он смог даже не тогда, когда Ник скрылся из виду, а много позже, приняв на грудь двести пятьдесят согревающего успокоительного. Как тут не нервничать, когда чуть не повязал самог о, страшно сказать...
– Что это было? – спросил Володя, когда всполохи Вечного огня остались за спиной.
– А что ты видел, мой мальчик? – ядовито ухмыльнулся отец.
– Ничего, – честно ответил Володя.
– А ничего и не было.
– Но он-то...
– А он, – довольный собой Ник остановился и поднял кверху палец, – видел. И ему этого зрелища надолго хватит. Так-то. А ты говоришь – фаербол. Еще вопросы?
Ник поглядел на Володю. Тот задумчиво смотрел мимо.
– Как? – спросил он наконец.
– Ты начинаешь задавать правильные вопросы, мой мальчик. Это небольшое внушение, усиленное тем, что называется «иллюзия». Не самая сложная. Мага такой ерундой не проведешь, а обыкновенного человека запросто. Я могу сделать так, что он будет видеть не то, что есть, а то, что нужно мне. Тем более вы и так видите не то, что есть на самом деле.
– А та решетка... – припомнил Володя. – Это тоже «иллюзия»?
– Нет, она настоящая. Просто во время нашей первой встречи я ее открыл. Не отмычкой, магией. Такое заклинание доступно не каждому чародею, но я тебя научу. Когда-нибудь, если ты будешь послушен и прилежен.
– Ты же сказал, что магические способности передаются по наследству, – попытался подловить собеседника Володя.
– Но их надо еще и развивать, – парировал отец. – Ты пока еще не маг, но можешь им стать. Хочешь?
Ник остановился возле кишки перехода, упиравшейся в стеклянные двери метро. Володя задумчиво смотрел внутрь себя.
– Можешь не отвечать сейчас, – великодушно разрешил Николай. – Встретимся через три дня.
– Где встретимся?
– Я сам тебя найду, – ответил Ник и кивнул на провал перехода. – Иди.
Володя поспешил к метро. Потом вдруг пришла мысль, что торопиться-то особенно некуда. Все равно уже опоздал.
Он замедлил шаг и обернулся. Но Ника уже не было.
От метро до дома Володя дошел быстро. Не столько не желая увеличивать размер повода для ссоры с родителями, сколько боясь замерзнуть. Ночью похолодало основательно. Жухлая трава и палые листья подернулись инеем. Тем теплее показался родной подъезд.
Лифт дожидался внизу приятным сюрпризом. А наверху опять барахлила лампа дневного света. Лишь изредка помаргивала в предсмертных конвульсиях. В темноте, разбавленной жалкими мерцаниями полудохлого светильника, с замком пришлось повозиться.
Когда же дверь удалось открыть, на пороге уже ждал папа. Лицо его было недовольным.
– Привет, – деланая бодрость далась Володе с трудом. Очень хотелось спрятать взгляд. – А где мама?
– Спит.
– Устала?
– Расстроилась. Ты обещал ей фотографии показать, а сам шляешься где-то.
Володя попытался понять, наезжают на него или нет, но так и не придя к какому-то выводу, на всякий случай решил защититься:
– А в чем, собственно, проблема? Ты же сам сказал, что это мое решение и на меня никто не давит.
– Решение твое, – очень мягко, с какой-то грустью согласился папа. – Только зачем обещать то, чего не выполняешь?
Володя окончательно стушевался. Скандалить с рассерженными родителями еще имело какой-то смысл. Ругаться с расстроенным папой не хотелось вовсе.
– Извини, – буркнул он и пошел к себе в комнату.
– Не стоит, лучше перед мамой извинись. И Ольга тебе звонила. Она волнуется.
Володя обернулся и посмотрел на папу. Тот стоял, тщательно скрывая огорчение и волнение. В голове тут же возникла мысль о собственном свинстве.
– Я позвоню, пап. Обязательно позвоню.
– Обязательно позвонишь, – кивнул папа, взяв себя в руки и приободрившись. – Только завтра. После десяти вечера звонить неприлично.
– Это же Оля, – улыбнулся Володя.
– В первом часу ночи неприлично звонить даже Оле, – папа подошел, хлопнул его по плечу и улыбнулся в ответ. – Завтра позвонишь.
Ольге он все-таки позвонил. Тихо набрал номер.
– Алло, – сонно ответила трубка.
– Привет, – полушепотом поздоровался Володя.
– Привет, – в сонном голосе стало возникать недовольство.
– Я тебя люблю, Оленька, – поспешил Володя.
Трубка на секунду умолкла. Затем Оля снова заговорила, но голос звучал мягче. Видимо, она все же решила сменить гнев на милость.