Да. Демон. Это не просто слово. Именно оно лучше всего описывало моего похитителя.
***
Когда я проснулся, в комнату всё ещё пробивалось немного лучей вечернего солнца. Пусть оно уже не жгло, но этого было достаточно, чтобы разбудить меня. Сейчас я находился в новой комнате, в которой не был прежде. Все стены были в ободранных обоях. Запах стоял не самый приятный. Ещё по ногам что-то прыгало. Скорее всего блохи. Возможно, здесь обычно спят собаки. Сейчас мне казалось это очень символичным, поскольку в глазах этой твари я был псом. Не больше. Но даже пёс может укусить обидчика. Пусть пока что у меня для этого коротковаты зубы, но ждать не долго. Крыса, загнанная в угол, может укусить. Именно крыса. Ведь сейчас я был загнан в угол. Весь этот дом. Вернее, особняк. Всё это стало моей тюрьмой. Моим углом.
Под моим телом лежала куча старых вещей. Зимние шубы. Кофты. Свитера. Худи. Джинсы и многое другое. Всё было порвано, но лежать на этом было мягко. Тогда я решил, что спать уже поздно. Нужно обыскать каждый карман. Каждый клочок ткани на наличие чего-то полезного. Но всё бесполезно. Всё, что в итоге оказалось в моих руках - это не до конца обглоданная кость. Скорее всего, берцовая, если судить по размерам. Кстати говоря, левая рука была забинтована, а правая обработана йодом.
Сейчас бы мороженого. Вишнёвого. С шоколадной крошкой. И много. Сложно представить, что Полуночный может так же думать о человеческой плоти. Я противен сам себе даже от одной мысли, что могу есть себе подобных. Неужели однажды я сломаюсь и съем кого-то? Дико! Как же это дико. Только сейчас я заметил стоявшую на полу тарелку. Возле входной двери в комнату. Рядом лежала записка, на которой был нарисован большой ключ. Сама записка представляла собой свёрнутый пополам лист бумаги, вырванный из тетради в клетку. Я подошёл ближе. Это была та самая тарелка, есть из которой я отказался. В записке текст:
Выпущу, как только поешь.
Воспоминание третье: Сны
***
Шёл первый день. Я не мог прикоснуться к тарелке. Одного лишь взгляда хватало, чтобы вызвать эффект саспенса. Руки дрожали, а ноги онемевали. В таком состоянии я просидел около трёх часов. Уже стемнело.
Одно единственное окно выходило на задний двор. Которого толком и не было. В двух метрах от особняка пролегал всё тот же кирпичный забор. Он был порядком ближе, чем раньше, и мне удалось разглядеть колючую проволоку, протянутую между башнеобразных столбов. Изредка доносился лай собак. Скорее скулёж. А в этом двухметровом расстоянии располагались заросли малины. Ветки уже обсохли, но не умерли. Возможно, за ней даже ухаживали. Какая ирония, чтобы человек убивающий себе подобных занимался растительностью. Освещало всё это дело пара ламп малой мощности, размещённых на всё тех же столбах.
Позади забора в ослабевающих солнечных лучах отражался массивный лес. Параллельно забору пролегала река. Это значило, что после побега меня будет трудно найти даже кинологу. В то же время - затеряться в лесу, не было хорошей идеей. Места мне не знакомы. Вряд ли получилось бы без приключений добраться до какого-нибудь посёлка. И всё же, хоть какой-то шанс.
Всю ночь я бодрствовал. Полуночный зашёл один раз, чтобы проверить моё состояние и поставил в угол комнаты ржавое ведро на случай, если мне приспичит. Ушиб спал, а вот ранение от ножа очень сильно чесалось. Может быть, от всё того-же желания отомстить, а, может из-за постепенного затягивания. Перед уходом Демон сказал, что несколько дней его не будет. Внеплановые дела, работа или же поиск новой жертвы. Этого я не знал. Мне оставалось лишь проигрывать в гляделки тому существу, что когда-то было человеком. Тиму, что сейчас наблюдает из тарелки холодным, пустым взглядом. Утром меня окутал сон.
Очень необычный сон. Я был на дне рождения. Кто именинник значения не имело. Ко мне подошла девушка моего возраста и завела разговор. Белое платье и туфли. Лицо было засвечено. Вокруг было так много людей, но до них мне не было никакого дела. Разговор длится уже несколько часов. Толпа окружила нас. В их глазах мы чуть ли ни пара. Она смотрит на меня. Заиграла танцевальная музыка. Надо бы пригласить её на танец, но я не могу. Я ведь даже не умею. Тогда девушка сама протягивает мне руку. Все смотрят на меня. Тот самый момент, когда отказаться нельзя. Но я не умею. Отказываюсь. Даже не видя лица понимаю, что девушка помрачнела. Окружение смотрит на нас с презрением. В частности на меня. Девушка плачет и убегает. Я хочу пойти за ней, но не позволяет стена непонимания. Тени окружили меня, не дают пройти, лишь ехидно улыбаются. Смеются. Мне больно. Больнее, чем от отверстия в руке. Дело началось с танцев, а продолжилось массовыми оскорблениями. Цель этих оскорблений - ткнуть меня лицом в мою же бесперспективность. От духовной боли я свалился и закатился под диван. Физическую же я не чувствовал. Звуки стали затухать. Темнота. Все ушли. Я остался один.