Я открыла рот, чтобы сказать то, что могло бы уверить сестру в том, что я не схожу с ума — кто бы знал, что именно — но, к счастью, в кухню вошел мой сын. На нем была белая, отглаженная рубашка — судя по всему он сам ее отгладил, потому что я точно ее не гладила — подтяжки и чиносы10.
Он бросил взгляд на беспорядок, который я пыталась убрать.
— Я не хочу хлопья, — заявил он.
Мой младший, как правило, не особо капризничал и привередничал. Да и вообще ни один из моих мальчиков не был привередлив. Это удивляло нас с Дэвидом до глубины души, поскольку в детстве мы оба были теми еще капризулями.
— Хорошо, тогда чего ты хочешь?
— Сигару и чашку крепкого черного кофе, — с невозмутимым видом ответил мой восьмилетний сын.
Если бы я не привыкла к подобным заявлениям в сочетании с такими нарядами, я бы выплюнула свой глоток кофе на наш кухонный остров из белого мрамора. Но я слышала подобные просьбы уже год, так что смогла удержать во рту горячую жидкость и даже улыбнуться, увидев, как Алексис деликатно поперхнулась своим смузи.
Острая и ослепляющая боль вспыхнула у меня в животе в момент, когда я поняла, как сильно мне хочется, чтобы Дэвид сидел здесь на кухне, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица после подобной фразы из уст нашего младшего «чуда природы».
— Ну, у меня закончились сигары, так что тебе придется обойтись без них, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
В этот момент в комнату ввалился Райдер с растрепанными волосами цвета полуночи, рубашкой, надетой шиворот навыворот, и хмурым выражением лица. Мой старший не был жаворонком. Весь в меня.
Райдер молча потянулся за кружкой и налил себе кофе.
— Но у меня есть кофе, — сказала я Джексу. — Однако у меня будут неприятности с полицией, если я позволю своему восьмилетнему сыну попробовать его. Извини, приятель.
Джекс нахмурился.
— Существует полиция для мам?
— Конечно. Они тусуются перед школой в дорогих шмотках, солнцезащитных очках и с латте с миндальным молоком в руках.
Алексис засмеялась.
— Почему тогда Райдеру можно пить кофе? — спросил Джекс, не став канючить — подобного он себе не позволял, — а просто задал серьезный вопрос.
Я взглянула на своего сына-зомби. Или, точнее, взглянула на него снизу вверх. В какой-то момент Райдер стал выше меня. С подростками такое случается. Они теряют всю неловкость, связанную с длинными конечностями, и становятся мускулистыми, красивыми и слишком мужественными для своей матери.
Интересно, Дэвид однажды тоже бы посмотрел на своего старшего сына снизу вверх? Я не могла вспомнить, насколько высоким он был или насколько выше меня.
Я взглянула на Джекса, все еще ждущего ответ на свой вопрос.
— Потому что Райдер уже вырос до максимума. Кофе замедляет рост. Так что, пока ты не станешь таким же высоким, как твой брат, тебе придется пить апельсиновый сок, мой юный друг.
Я подвинула миску с хлопьями и апельсиновый сок через весь остров к барному табурету, где Джекс обычно завтракал. Два года назад я сделала фотографию с ним на этом стуле, и компания распродала такие же табуреты в своем магазине за один день. Странное воспоминание о том времени, когда я считала тот снимок поворотным моментом в своей жизни.
Джекс все еще стоял, глядя на хлопья и сок. Скорее всего, размышлял, сможет ли придумать какой-нибудь весомый аргумент, чтобы заставить меня передумать. Спустя пару минут он вздохнул протяжно и драматично, как обычно вздыхают недооцененные матери восьмерых детей или старые фермеры, которым, несмотря на больные суставы, приходится каждый день вставать на рассвете.
Мое сердце в этот момент едва не разорвалось от любви.
Джекс забрался на табурет и принялся есть свой завтрак.
Райдер, прислонившись к кухонной стойке, потягивал кофе рядом со мной, а Алексис смотрела в окно на новых соседей.
Моим миром была эта комната. Мой муж был похоронен на кладбище дальше по улице.
Теперь это была моя жизнь.
Глава 5
Я не планировала вступать в какие-либо отношения с соседом, который, по мнению Алексис, был «сексуальнее Криса Хемсворта и Идриса Эльбы». Меня не интересовали мужчины, ни сексуальные, ни какие-либо другие. Я планировала стать старой девой с большой коллекцией вибраторов и здоровым пристрастием к вину. Как только мальчики подрастут вряд ли у них останутся шрамы от того, что их мамаша-почти-алкоголичка хранит в своей прикроватной тумбочке вибраторы.
Десять лет. Мне нужно продержаться еще десять лет. Чертовски долгий срок. Но если подумать о том, что через десять лет я останусь в этом доме совершенно одна, то он уже не кажется таким долгим. Может мне стоит обвинить Джекса в каком-нибудь преступлении в день его восемнадцатилетия. Ни в чем-то серьезном, просто чтобы его посадили под домашний арест. Подобное не одобрялось в «Руководстве для мам», но к черту его. Оно сгорело вместе с моей душой и всем тем, на что раньше я не обращала внимания.
Поэтому за обедом я пила вино. Или вино было моим обедом, поскольку салат, купленный по дороге домой после выполнения «обязанностей», обвиняюще смотрел на меня, пока я потягивала бокал и бездумно смотрела в окно.
Я часто так делала. Смотрела на бассейн, на кресла, на сад, который погиб бы ужасной смертью, если бы Алексис не приложила все усилия для его спасения после того, как я уволила нашего садовника. Лично мне хотелось, чтобы сад засох. На кой черт мне нужны яркие гортензии, кричащие о своей жизни, пока над могилой моего мужа растет простая трава? Но, с другой стороны, если бы я растила своих мальчиков в доме, окруженном мертвыми вещами, то ярлык «ужасная мать» был бы вытатуирован на моей коже, а не просто вышит на всей моей одежде.
Так что сад остался жить.
Я постирала белье. Убралась в доме. Приготовила ужин. Сделала все, что не давало мне покоя, учитывая, что до смерти Дэвида я платила другим за то, чтобы они сделали эти вещи вместо меня. А в том, за что не платила, он мне помогал.
Воспитание двух мальчиков было работой на полный рабочий день. Утопать в жалости к себе можно было только на полставки.
Я занималась своей подработкой, пока ждала, когда мальчики вернутся из школы. Машину Дэвида закончили ремонтировать, и Райдер забирал брата из школы. Сегодня не было ни спортивных занятий, ни занятий в драмкружке — последний полет фантазии Джекса. Как бы ни любила его творческую натуру, я очень надеялась, что он бросит это занятие, прежде чем мне придется присутствовать на спектакле, поставленном восьмиклассниками. Райдер щадил меня в этом плане, занимаясь только командными видами спорта, пока не перешел в старшую школу, а затем он стал больше интересоваться самостоятельными тренировками. Мне следовало злиться, потому что это уменьшало его шансы поступить в колледж, но я эгоистично была счастлива оттого, что мой сын не требовал от меня притворяться, что мне нравится какой-то вид спорта с мячом. К тому же меня не приводило в восторг то, что мой сын-гей состоял бы в какой-либо команде накачанных тестостероном парней, пытающихся доказать свою мужественность. Хотя Райдер был более чем способен позаботиться о себе, если бы нашелся кто-то достаточно смелый, кто попытался бы наказать его за то, что он нетрадиционной ориентации. Мой сын пошел в своего отца — высокий, широкоплечий и мускулистый, благодаря занятиями в тренажерном зале. К тому же он много лет боксировал с Дэвидом.
Стук в дверь отвлек меня от мыслей о том, чего у Джекса никогда не будет. Он не получит от отца ничего, кроме любви к классическим фильмам. Возможно, он даже вырастет и забудет своего отца, сохранив лишь размытые воспоминания, связанные с болью.
Я подумала о том, чтобы проигнорировать стук в дверь. Это вполне могла быть моя свекровь, а мне сейчас с ней не справиться. К сожалению, смерть Дэвида не означала, что я больше никогда не увижу ее, все-таки она любила своих внуков той любовью, на какую только способен демон из глубин ада. С другой стороны, вряд ли бы она пришла, поскольку обычно звонила за день до визита, чтобы убедиться, что я «готова к приему гостей». В ее понимании я должна быть в этот момент трезвой, ухоженной и молча терпеть все ее колкости. Последние два раза я не стала соответствовать ее пожеланиям, но и не назвала ее старой сукой, высасывающей из окружающих жизнь, как мне хотелось; вместо этого просто вежливо попросила ее отвалить. Так что вряд ли в дверь стучала Джозефина.