Я усмехнулась, прижимаясь к нему всем телом.
— Ну, может быть, не от всех инстинктов пещерного человека. Думаю, мы сможем найти им где-нибудь применение.
И мы действительно нашли применение пещерному человеку внутри него. Тогда было одно из самых горячих занятий любовью в нашей жизни. С годами пещерный человек появлялся все реже, мешали дети, работа и обязанности. Но, несмотря на то, что я питала отвращение к насилию любого рода, мне нравилось, когда мой муж был груб со мной в спальне. Конечно, подобное случалось только время от времени, потому что Дэвид не был агрессивным мужчиной. Но я чувствовала, что Зик будет агрессивным. И когда я подъезжала к его дому с его дочерью на заднем сиденье, это было совершенно неуместной мыслью.
— Райдер, иди в дом и успокой свою тетю Алексис. Я провожу Луну к ее отцу, — сказала я, глуша мотор и осматривая наши дома.
Каждый из них был освещен, как чертова рождественская елка. Я сказала Луне, чтобы она сообщила отцу суть происходящего, поскольку к тому времени, как мы разобрались с делами, уже наступил ее комендантский час. Райдер посмотрел на дом Луны, затем на наш. Затем на Луну, притихшую на заднем сиденье.
— Я могу пойти с вами, — предложил он.
Ах, мой всегда благородный мальчик. Желание разрыдаться и уткнуться головой в руль распирало, но мне удалось побороть его.
— Как бы это ни было мило, дорогой, мне нужно, чтобы ты пошел домой. Я справлюсь, — сказала я, изо всех сил стараясь быть мамой, способной все уладить.
Я старалась походить на свою мать. Она всегда говорила спокойным, но уверенным тоном, заставляя меня верить, что она сможет все исправить. Может быть, и у меня когда-то был такой тон, хотя даже когда Дэвид был жив, я в этом сомневалась. Я любила своих детей больше жизни, но не была создана для того, чтобы быть матерью. У меня не получалось справляться со всем как у моей мамы. Когда родился Райдер, мама первый месяц жила с нами, потому что я сомневалась, что справлюсь. Конечно, тогда я была двадцатилетней идиоткой, которая точно не справилась бы с этим. После ее отъезда я звонила ей не реже двух раз в день, пока Райдеру не исполнился год. Потом только раз в день. Как и Дэвид звонил моему отцу раз в день, чтобы получить совет, как ужиться с сумасшедшей, чрезмерно опекающей его сына мамочкой.
Мои родители умерли десять лет назад, но временами я по привычке набирала их номер, прежде чем вспоминала что их больше нет. Жаль, что точно так же у меня не получалось иногда забывать, что и Дэвида тоже больше не было рядом. Потому что каждое мгновение моей жизни было душераздирающим напоминанием о нем.
Глава 7
Я никогда раньше не была в доме Зика. Луна часто бывала у нас, потому что была подругой Райдера. У меня же не было никаких причин идти к ней домой. Конечно нет. Меня там никто не ждал. И уж точно не тот мужчина, о котором я не переставала думать с того момента на крыльце.
Я не знала, чего ждать. Зик был мрачным, ездил на мотоцикле, и был крутым альфа-самцом. Мне казалось что в доме подобных мужчин преобладали оттенки серого, черного и местами можно было встретить редкие элементы домашнего декора, не являвшимися деталями мотоцикла, разложенными на газете на журнальном столике. Еще где-то обязательно должно было валяться оружие, а в подвале стоять клетка, заполненная всеми теми, кто причинил ему зло.
Ладно, последнее было откровенным бредом, но я долго думала об этом — слишком долго — и довела себя до безумия.
Возможно, у него и был бы такой дом, будь он холостяком, но, опять же, в таком случае он вряд ли стал бы покупать двухэтажный особняк. Нет, скорее всего он купил бы себе хижину в лесу или жил бы в общежитии байкерского клуба, как в «Сынах анархии14».
Познакомившись же со стильной Луной, в итоге я решила, что на интерьере дома точно отразится присутствие в нем девочки-подростка.
Но нет.
Персидские ковры на паркетных полах были выдержаны в винтажных тонах, дополнявших пространство. И что за пространство! Я бы даже назвала интерьер богемным гламуром. Большие гравюры в рамках на стенах от прихожей до кухни, поразительные, оригинальные и красивые. Вазы с цветами. Ароматические свечи. Длинный белый диван в мягкой обивке в гостиной открытой планировки. Узорчатые кресла в тон ковру. Дорогие пледы.
— Удивлена? — спросила Луна со слабой улыбкой.
Я сосредоточилась на ней.
— Твой папа не возражает против подобной обстановки?
Она рассмеялась, тихо и немного натянуто, но в ее глазах снова появился веселый огонек, который я была рада видеть.
— Не возражает? Он лично помог выбрать половину всех этих вещей.
Мои глаза расширились, когда темная фигура появилась из-за угла. Большая, темная фигура, при виде которой мой желудок ухнул вниз и ударился о полированный деревянный пол.
— Еще одна черта моей дочери. Она иногда лжет, — сказал Зик, глядя на меня непринужденно, почти дразняще. До тех пор, пока его взгляд не остановился на дочери.
Родители знают и инстинктивно чувствуют, что с их детьми что-то не так. Чаще всего это сильнее чувствуют матери — биология и все такое. Мы лучше чувствуем своих детей, мы вырастили их в своем теле, черт возьми. И большинство матерей вставали посреди ночи, кормили их из груди, держали на руках. Конечно, были и хорошие мужчины, делавшие больше, чем нужно, но они встречались нечасто. Но, похоже, в отсутствие матери Луны этот инстинкт проснулся у Зика. А может, он был у него всегда.
Как бы то ни было, он увидел события ночи в глазах своей дочери и поднес руки к щекам Луны, пробегая глазами по ее телу в поисках травм. Я отметила, что это отработанное движение. В его глазах затаилась тень. Та же тень, что иногда омрачала взгляд Луны, намекая на что-то темное, что привело их сюда.
— Милая, — пробормотал Зик. — Что случилось?
Его вопрос прозвучал мягко и нежно. Не думала, что мужчина передо мной способен на такой тон, но так и было.
— Я в порядке, папа, — сказала Луна твердо и спокойно.
Я гордилась ею. И в то же время ненавидела то, что она умеет так себя контролировать. Это требовало практики.
— Кто бы ни обидел тебя, я...
— Папа, мне просто нужно поспать, хорошо? — перебила Луна. — Я очень устала. — Она взглянула на меня с мольбой в глазах.
— Я все тебе расскажу, — сказала я Зику.
Луна вздохнула с облегчением и посмотрела на своего отца.
— Я в порядке, правда.
Зик прищурился.
— Ни одна женщина не в порядке, когда говорит, что у нее все в порядке.
Мне пришлось улыбнуться, тем более что Луна ухмыльнулась без всякого принуждения.
— Ну, со мной точно все будет в порядке, — сказала она, поднимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать отца в щеку.
Затем она подошла ко мне и сделала то же самое.
— Спасибо, — прошептала она мне на ухо.
Я сжала ее руку.
— Всегда пожалуйста, подруга.
Луна улыбнулась нам и что-то в этой улыбке было мне слишком знакомым.
— Папа, может быть, ты предложишь Бриджит бокал того «Ридж Монте Белло», что ты привез. Такое вино не стоит пить в одиночку, и оно хорошо подойдет в качестве благодарности.
Она подмигнула мне и направилась к лестнице.
— С ней все в порядке, — сказала я, наблюдая, как она поднимается наверх.
Как только Луна скрылась за углом, я перевела взгляд на Зика. Он все еще смотрел на пустое место, где стояла его дочь. Его преследовали мысли. Ему было больно. Этот мужчина обожал свою дочь и терзал себя ее болью.
В конце концов, оно составляло огромную долю родительства — чувство вины. Чувство вины за все, что вы сделали неправильно, за то, чего вы вообще не сделали, или за любое расстройство, которое испытывал ваш ребенок. Этот взгляд, так похожий на тот, что был у Дэвида, едва не заставил меня упасть на колени от боли. Конечно, мускулы, точеные линии подбородка и хорошие гены были привлекательными, но быть хорошим отцом — все же самое привлекательное в любом мужчине.
Нет. Я не должна думать об этом. Не должна думать о Дэвиде и смотреть на Зика.