Что за раздражающая, возбуждающая привычка.
Я уставилась на шлем, который он протягивал мне. Затем на его руку. На очень привлекательную руку. Конечно, я видела ее уже много раз. Знала, что она покрыта замысловатыми татуировками, что по ней змеятся вены, что по идее не должно казаться привлекательным, но было совершенно офигенным.
— Я не могу ехать сзади на твоем мотоцикле, — сказала я его руке.
— Почему?
— Потому что я — мать.
В поле моего зрения попала еще одна рука. На этот раз она была близко. Зик приподнял мое лицо за подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза.
— Ты — мать, — согласился он. — Но это еще не все, кем ты являешься. Тебе позволено жить, дорогая.
«Дорогая» стало ударом по яичникам, если у меня ещё что-то от них осталось. Я поняла, что он говорил его раньше, потому что произнес его в идеальном сочетании нежности и грубости.
Но мне было тридцать восемь. Я не какая-то молодая, полная надежд девочка в байкерском баре, желающая изменить «плохого» парня. На меня такой тон не действовал. Ладно, действовал, но у меня, по крайней мере, имелось больше опыта в сокрытии этого факта.
— Мне не только позволено жить, от меня этого требуют, — ответила я. — У меня двое сыновей, и я не собираюсь делать их сиротами, садясь на это.
Я кивнула на мотоцикл.
В его глазах промелькнуло что-то суровое.
— Когда переходишь улицу, ты уже рискуешь, детка. Мир полон опасностей. По большей части нам угрожают обычные вещи. Нам нравится думать, что это мотоциклы и преступники, потому что с этим легче жить, чем знать, что ты с большей вероятностью можешь поскользнуться в гребаном душе. Смерть для тебя ближе, чем для большинства. Но со мной ты в безопасности.
Нет. Нет, это не так. Не после этого взгляда. Не после этих слов. Разумнее всего было бы повернуться и оставить его одного.
Но я не ушла. Я взяла шлем и забралась на заднее сиденье гребаного байка. Зик сразу же рванул с места, не думая о соседях и о том, кто может увидеть и что они могут подумать. Все мои тревоги остались на обочине.
Спина Зика ощущалась твердой и горячей, когда я прижалась к нему, обвив руками за талию. А на его прессе точно можно было натереть гребаный сыр. Каждый миллиметр его тела был мускулистым. Мне до боли хотелось просунуть руки ему под футболку и почувствовать кожу. Но я держалась.
Пока что.
Вместо этого я положила голову ему на спину и закрыла глаза. Он катал меня по Черной горе, показывал самые красивые достопримечательности этого города и нашей страны, но я не хотела их видеть. Я не хотела, чтобы мне напоминали о том, где я нахожусь, не хотела видеть горы, заключившие меня в клетку. Нет, мне нужен был гул мотоцикла между бедер. Сильное мощное тело Зика, контролирующее скорость, контролирующее все.
Мне нужно было это, нужен был момент, когда я ничего не могла контролировать. Где я была вынуждена сидеть и наслаждаться поездкой. Где я не была матерью, вдовой, неудачницей. Где я была просто собой.
Только когда мотоцикл остановился, я поняла, что мы снова перед моим домом. Домом, где я должна была быть вдовой и матерью. Я в последний раз сжала пресс Зика, прежде чем слезть с мотоцикла и вручить ему шлем.
Наши пальцы соприкоснулись, наши взгляды встретились, но мы не произнесли ни слова.
Я повернулась и пошла обратно в дом, зная, что он придет ко мне в полночь.
Глава 11
Я не понимала, что делаю.
Я допила свой бокал вина и долго смотрела в кострище. Мои пальцы пульсировали, но я не обращала на это внимания из-за бешеного стука сердца.
В какой-то момент я встала и прошла через двор к воротам, потом на улицу и к другим воротам. Я не имела права открывать их, но все равно сделала это.
Пока шла босиком по влажной траве, легкий ветерок раздувал тонкую ткань моей сорочки. У меня было множество возможностей развернуться, приняв разумное решение, и вернуться обратно в свой дом и в холодную, пустую постель.
Но сегодня был не тот день, чтобы принимать разумные решения. Поэтому я не повернула назад.
Он сидел снаружи, перед ним стояли два бокала и бутылка вина. Он ждал меня.
— Неужели я настолько предсказуема? — спросила я хрипло.
Зик поднял голову, его глаза блестели в тусклом свете фонарей, установленных на патио.
— Вовсе нет, — ответил он спокойно. — Подумал, что у меня будет больше шансов, если буду сидеть здесь и ждать всю ночь.
— И ты бы стал? Ждать всю ночь?
Он встал. Мне следовало отступить, когда увидела жажду в его глазах. Голод. Но я не пошевелилась и позволила ему приблизиться ко мне.
— Да, — сказал Зик, приблизившись так близко, что наши губы почти соприкоснулись. — Я бы ждал всю ночь. Затем следующую. — Он подался вперед, прижался своими губами к моим и лизнул их.
Когда я уже собиралась позволить ему проникнуть своим языком внутрь, он слегка пошевелился, лишив меня желаемого. В чем я нуждалась больше, чем в следующем вдохе.
— И следующую, — прошептал он.
Мгновение повисло так, словно весило тысячу фунтов. Каждая клеточка моего тела кричала от потери его губ, от жестокой потребности в большем. Во всем, что не было расстоянием между нами. Решение пришло спонтанно, по крайней мере так я сказала бы себе позже. Но я полностью контролировала себя, когда рванула вперед. Когда запустила руки в его волосы, когда скользнула языком в его рот. Я контролировала поцелуй, впиваясь зубами в его нижнюю губу, пробуя кровь на вкус. Зик издал звук, удивительно похожий на рычание.
Его руки были повсюду: на моих бедрах, на затылке, грубо ласкали мою грудь. Интенсивность поцелуя быстро нарастала, он подхватил меня, заставляя обвить ногами его талию. Его спортивные штаны создавали лишь небольшой барьер между моей киской и ним, такой тонкий, что простого трения оказалось достаточно, чтобы подтолкнуть меня к оргазму. Поцелуй и петтинг... Я чувствовала себя пятнадцатилетним подростком.
Я не заметила, как мы начали двигаться, пока Зик не стал подниматься по лестнице. Мы оказались в доме. В голове уже должны были звучать тревожные звоночки, побуждающие бежать, но я ничего не слышала, кроме глухого рева собственного желания.
Впечатляло, что Зик нисколько не пошатнулся, когда нес меня наверх, целуя при этом так, что кружилась голова. Если кто и мог нести взрослую женщину — пусть и довольно худую — вверх по лестнице, целуя ее, то это был Зик.
Дойдя до спальни, он повалил меня на мягкий матрас кровати. Мне нравилось, что он не был нежным. Мне хотелось грубости. Потому что прояви он нежность, мне было бы намного легче остановить его и все прекратить.
Сейчас же Зик был неудержим.
Он застыл надо мной в слабом свете спальни, пристально глядя на меня, напряженный настолько, что на шее пульсировала вена. По телу побежали мурашки желания. Если бы он наблюдал за мной еще секунду, я бы не смогла думать из-за яростного голода.
Но он этого не сделал.
Его губы коснулись моей шеи. Я ахнула, когда он прикусил нежную кожу и провел рукой по моему боку.
Сорочка быстро исчезла. Он сорвал ее с меня или я подняла руки, чтобы позволить ему стянуть ее?
Я не помню.
Все, что имело значение — его губы, обхватившие мой сосок. Его грубые ласки спускались все ниже, умело воспламеняя мое тело. Я сжала бедра, запуская пальцы в его волосы.
Он перешел к другому соску, мучая меня медленными и осторожными движениями языка. Мне хотелось кричать, требовать, чтобы он дал мне то, что мне нужно, двигаться самой, взять все в свои руки. Но я была парализована, прикована к этой кровати. Вся в его власти.
Его губы двигались, спускались вниз с мучительной медлительностью. Зик целовал мои ребра, шрам, служивший свидетельством экстренного кесарева сечения, которое мне делали с Джексом... Конечно, он не мог его видеть, но все равно целовал.
Затем он переместился. Прямо к тому месту, где я жаждала этого, нуждалась в этом.
Я настолько сильно вцепилась в простыни, что услышала треск. Сейчас для меня существовал только Зик, ласкающий мой клитор словно эксперт. Слишком интенсивные ощущения. Удовольствие было настолько всеобъемлющим, что причиняло боль. Но я молчала. Из глубины моего горла вырывались лишь низкие, отчаянные звуки. Внезапно накрывший меня оргазм был подобен ядерной бомбе, сметающей все на своем пути. Перед глазами заплясали черные пятна. Зик все еще ласкал мой клитор, низкое рычание отзывалось вибрацией в каждой чувствительной части меня, заставляя поджимать пальцы на ногах.