Но теперь, когда одним своим присутствием подлец пачкал мой коврик, не обнаружилось ни одного соседа, который мог бы стать свидетелем.
— Я пришёл извиниться, — сказал он, улыбаясь.
Хотя я бы не назвала это настоящей улыбкой. Больше похоже на демонстрацию сверкающих белых виниров.
Он держал бутылку Grey Goose (прим. пер.: водка), как будто это был какой-то белый флаг.
Я крепче вцепилась в дверь, стараясь оставить только самую маленькую щель, чтобы не дать ему даже предположить, что ему могут быть рады внутри. Все возможные красные флаги развевались передо мной.
Что-то подсказывало мне, что этот человек со стрижкой за триста долларов и искусственным загаром опаснее самопризнанного соседского убийцы.
— Я не пью водку, — бросила я резко.
Его улыбка слегка дрогнула, прежде чем он вернул её на место.
— Оу, мартини, которые я готовил для тебя на наших рождественских вечеринках, сказали мне о другом.
Я сглотнула, поджав губы. Не ответила. Я должна была захлопнуть дверь перед его носом. Он не имел права ни на секунду завладеть моим временем — у меня в голове и в моей жизни происходила тысяча других вещей. Но что-то меня остановило. Связь с Дэвидом. Факт, что этот человек был на крестинах моего сына. Бывал на ужинах у меня дома столько раз, что я не могла сосчитать.
Он был негодяем, но он постоянно присутствовал в моей жизни. В жизни Дэвида. Остался бы с ним рядом Мартин, если бы Дэвид подозревал, что тот будет опасен для меня?
— Да ладно, Бриджит, — сказал он, взгляд стал умоляющим. Он изо всех сил старался казаться безобидным. — Я был не в своей тарелке на родительском собрании. Я... — он провёл рукой по волосам. Этот жест казался отработанным. Фальшивым. — Я не очень хорошо пережил смерть Дэвида. И знаю, что это свинство, говорить, что ты получила по зубам за всё, но иногда я могу быть мудаком. Я это доказал. Я испорченный кусок дерьма. Мне не приходилось сталкиваться с чем-то по-настоящему сложным до Дэвида. Я ошибался. Но, чёрт возьми, Бриджит, я скучаю по нему, — его глаза затуманились от настоящего волнения.
Вот это меня поразило. Сколько бы не было фальши в этом типе, его горе по поводу потери Дэвида казалось реальным.
Поэтому, вопреки своим лучшим инстинктам, я отошла в сторону и впустила его в свой дом.
* * *
— Могу я предложить тебе что-нибудь выпить? — спросила я скорее из чувства долга, чем из чего-либо ещё. Я постаралась дать это понять своим тоном.
— Виски, если у тебя есть, — ответил он, то ли не обращая внимания на мой тон, то ли будучи достаточно недогадливым, чтобы не заметить его. Мартин, возможно, был кем угодно, но он не был глупым. — Кажется, я помню, у Дэвида была отличная бутылка, которую мы иногда делили.
Стиснув зубы, я направилась к барной стойке. Дэвид любил виски. Любил старые, дорогие бутылки и имел давнюю привычку наливать порцию, как только приходил с работы. Я не наливала, не ждала его, я была не такой. Со своей стороны, Дэвида это не беспокоило. Похоже, ему нравился ритуал.
А мне нравилось смотреть, как он это делает. Это приносило мне утешение, которое я не могла выразить, и, конечно, не могла понять, как сильно я скучала по нему, пока оно не исчезло.
Мне казалось неправильным, оскорбительным прикасаться к бутылке, к которой Дэвид прикасался в последний раз, чтобы теперь налить из неё другому мужчине. Чтобы налить этому мужчине.
Я могла бы сказать «нет». Надо было сказать «нет». Я даже не знала, зачем я это делаю. Но делала.
— Ты не собираешься выпить со мной? — спросил он, когда я протянула ему стакан.
Моё тело напряглось, когда наши руки соприкоснулись. Внезапный холодный страх пробежал от моих пальцев к позвоночнику.
— Нет, я не фанат виски.
— Да ладно, — прощупал он почву. — Не заставляй меня пить в одиночку.
— Зачем ты здесь, Мартин? — поинтересовалась я, огибая кухонный остров, чтобы между нами было пространство.
Его взгляд дрогнул, на мгновение тьма заволокла глаза.
— Я же сказал, что пришёл извиниться.
— Ты извинился.
— Я тебе действительно не нравлюсь, не так ли? — процедил он, делая глоток своего напитка.
Мне не нравилось, как он смотрел на меня. Совсем.
— Я не знаю тебя настолько, чтобы ты мне не нравился, — ответила я. — Но те вещи, которые мне известны, не особо впечатляют.
Он усмехнулся. Звук был ложным, но отработанным. Вероятно, это срабатывало на менее циничных, молодых женщинах в барах, которых отвлекал его красивый костюм, сильная линия подбородка и часы за пятьдесят тысяч долларов.
— Я заслуживаю этого, — он осушил свой стакан, поставил его на барную стойку, но не раньше, чем подтянул подставку, чтобы не пачкать столешницу. У этого человека были хорошие манеры. По крайней мере, некоторые. — Я не хотел, чтобы все было так, как на родительском вечере. Это было дерьмово с моей стороны. Но потом ты не отвечала на мои звонки и сообщения.
Он обошёл кухонный остров, и каждая часть моего тела напряглась.
— Я не обязана отвечать на твои звонки или сообщения, — холодно возразила я. — У тебя нет прав на моё время.
Мой телефон был на другой стороне островка, Мартин двигался, запирая меня в ловушке. Паника начала подниматься в нижней части моего живота, та знакомая паника, которую какой-то парень на вечеринке разбудил во мне много лет назад.
Но нет. Мартин был негодяем, если быть точной. Противным. Но не склонным к насилию.
— Ты списала меня со счетов, прежде чем узнала меня, — сказал он, подходя ближе.
— Я не хочу узнавать тебя, — выдавила я. — Тебе нужно уйти.
— Ты должна дать мне шанс, — ответил он.
Он двигался быстро, и моя попытка сбежать была слишком запоздалой. Я была настолько глупа, что поверила, что он слишком фамильярен, чтобы попытаться сделать что-то подобное, чтобы попытаться навязать мне себя.
Во-первых, это был поцелуй. Мокрый, неряшливый и ужасный. Я пыталась с ним бороться. Но, несмотря на то что он был намного меньше Зика, он был достаточно силён, чтобы подчинить меня. Прижать меня к холодильнику, засунуть руки мне под платье.
Я не могла кричать. Не могла бежать. Его руки были на мне.
Он собирался изнасиловать меня на той же кухне, где в последний раз смотрел моему мужу в глаза.
Его руки обхватили моё горло, а его тело прижалось к моему.
Глава 16
Он отлетел от меня так же быстро, как и навалился на меня. Размытое движение. Глухой удар плоти о плоть. Тело Мартина врезалось в кухонный остров, раздался мокрый стук, а затем появился Зик.
Передо мной, ладони на моей шее. Я закричала, отшатнувшись от его прикосновения, всё ещё не оправившись от случившегося. Того, что чуть не произошло.
Он сразу же убрал руки.
— Это я, дорогая, — сказал он низким голосом. Ровным. Не угрожающим.
Я моргнула, чтобы поймать его в фокус. Лицо его не выражало никаких эмоций. Он пытался запереть их, свою ярость. Пытался замаскировать их, потому что он, вероятно, мог видеть ужас, который, казалось, лился из моих пор.
Я помедлила секунду. Ещё одну. Использовала его глаза как якорь, возвращающий меня к реальности. На мою кухню. Туда, где обычно завтракали мои мальчики. Туда, где мой муж готовил для нас. Всё не станет определяться вот этим моментом.
— Я... в норме, — прохрипела я.
Мои руки коснулись шеи. Пытался ли он задушить меня, чтобы заткнуть мне рот? Неужели я потеряла сознание?
Я посмотрела вниз, туда, где Мартин лежал на полу.
— Он мёртв, — произнесла я убеждённо.
Впрочем, в озвучивании этого не было нужды: его широко распахнутые глаза ничего не видели, а под головой растекалась лужа крови. Зик отшвырнул его от меня. Должно быть, Мартин ударился головой о мраморный угол. Несчастный случай, Зик такого не планировал.
— Ага, — единственное слово было ровным, спокойным. Холодным. Словом убийцы, которым, как я знала, он был.
Его взгляд скользнул по мне, беспокойство пронзало холодную маску, которую он носил.