— Видит горы и леса… — пробормотал я про себя, глядя на духа.
Кукса снял с распорок прутик с карасем и грибами, улыбнулся и протянул его мне. Я замер. Первое правило посещения Нави: не брать ничего у тамошних жителей. Ничего не пить и не есть. Иначе не вернешься.
Желудок раздраженно забурчал, в носу засвербело. Рыбка выглядела аппетитно, грибы истекали соком, от них шел такой запах… А, какого черта! У Водокрута я уже и ел и пил, и — ничего, остался жив…
Взяв из рук мальчишки прутик, я откусил кусочек гриба и начал жевать.
— Пойдем к авторитету. Он с тобой базарить хочет, — сказал Кукса, когда мы съели всех карасей. Нойда задул костер, снял с пояса веревку и примотав один конец к моему запястью, другим обернул свой кулак.
— Я что, арестованный?
— Ты глупый. Ходить не умеешь. Можешь ненароком за горизонт шагнуть, как богатырь Ляйне.
— Да я вроде как не первый раз замужем…
— Не выпендривайся, Нав. Потом спасибо скажешь.
Мелкий совсем пацан. А ва-ажный…
Шли мы и вправду интересно: оглянувшись на следы, я заметил, что правой ногой иду нормально, а пальцы левой вывернулись и смотрят назад. Тощие стволики северных березок, шатры, даже детей, будто специально встающих на нашем пути, мы проходили насквозь, но споткнувшись о камень, я рассадил палец до крови. Больно адски.
Стойбище оказалось довольно большим, шатров на тридцать. На натянутых меж ними веревках сушилась рыба, колыхались оленьи шкуры и пучки трав, от запаха которых кружилась голова. Запах трав кое о чем.
— Говорят, вы тут Пыльцу выращиваете.
— Трохи, тильки для сэбэ… — подражая говорку Сигурда сказал Кукса и захихикал. Нет, ну на редкость противный пацан! Так и просится на воспитательный подзатыльник… — Кто живет в Нави, и питается от Нави. Но на экспорт — держим. Плантации там… — он махнул рукой куда-то за горизонт.
— Ух ты! Покажешь?
— Сам увидишь. Если сможешь.
— А оленей вы тоже в Нави пасете? — припомнились шкуры, растянутые для просушки.
— Саамы — оленный народ однако.
— И как это вас угораздило?
— Не мы такие, жизнь такая…
Шли довольно долго, во всяком случае, я опять проголодался. Да и ноги устали. Но Кукса брел и брел меж холмов, да по-над берегом озер, круглых, как монетки, и чистых, как зеркальца. Иногда мы натыкались на шатры, детей и костровища. Через некоторое время я стал подозревать, что нойда водит меня по кругу. Вспомнилось наше приключение с Олегом и Сигурдом: здесь что, мода такая — по кругу ходить?
Намеренно споткнувшись, я наклонился, подобрал камешек и положил его на другой. Камень, покачавшись, встал вертикально, острым концом вниз. Кукса забеспокоился. Сбросил ногой маленький камешек с большого и строго покачал тощим пальцем перед моим носом.
— Нельзя так делать, — противным голосом, как маленькому, попенял он.
— Да я и не знаю, как так вышло. Просто хотел дорогу отметить. На всякий случай.
— Больше не отмечай. А то приканают по кривой дорожке злые вертухаи, и будет нам всем кирдык.
— А это тогда что? — я указал на громадный валун, стоящий на маленьких камнях, как на коротких ножках. Он был похож на горбатого, обросшего моховой шерстью мамонта. Только без бивней.
— Это Сейд, — сплюнув себе под ноги, пояснил пацан. — Закрывает дырку в старший мир. Его поставил Шаи-Хулуд, когда вертухаи прорвались впервые. Были они серые, обожженные, и всё время хотели мяса…
— А что такое Бел-Горюч камень?
— Он — Алатырь, всем камням камень.
— Что, закрывает самую большую дырку?
— Можно и так сказать однако. Такую, что если его убрать — весь мир наизнанку вывернет. И станем мы тогда карликами, и будем жить на внутренней поверхности полой Земли…
— Ты что, серьезно?
— А ты как думаешь? — Кукса с каменным лицом подмигнул.
— Слушай… — через какое-то время спросил я. — А может, ты мне его покажешь? Алатырь?
— Ты его уже видел.
— Когда?
— Да мы раз пять мимо прошли. Я уже заманался, в натуре, меж трех сосен тебя водить, а ты так и не просёк.