Архангелов в черном было довольно много. Они кучковались на перекрестках, бродили парами по тротуарам, усмехаясь, жевали сигареты и переговаривались по рациям. Дула автоматов скромно смотрели вниз.
Кое-где меж домами зияли провалы, и там, за растянутой на шестах мешковиной, шла бурная деятельность: споро растаскивались сгоревшие терема, заново стеклились витрины — почитай, каждые две из трех были разбиты. Красились свежей побелкой уцелевшие стены…
Быстро князь Сварог навел порядок, подозрительно быстро. Как по мне, получившие наконец-то зарплату докеры и старатели должны непросыхать еще, как минимум, неделю — пока не спустят в городскую казну половину заработка… Но всё было тихо. Разве что в подворотнях угадывались тяжелые махины БТР-ов, а над головой то и дело проносились, шелестя винтами, беспилотники.
Вспомнились первые дни, когда мимо распахнутых дверей кабаков и казино спокойно нельзя было пройти. Теперь совсем другое дело: никто не орал, высунувшись из окон, похабных песен, не поливал мостовую и головы прохожих прокисшим пивом. Никто, хвастаясь молодецкой удалью и широтой бродяжьей души, не посыпал дорожки золотым песком и не бегали, визжа, дамы легкого поведения в одном неглиже…
— Вот! Здесь он от меня вырвался, — сказал Лумумба. Вокруг ревели клаксонами автомобили и надрывались, поливая нас бранью, водители.
Оказалось, мы стоим прямо на перекрестке, мешая движению.
— Бвана, давайте уйдем с перекрестка. А то нас опять заметут, за создание аварийной ситуации.
Наставник, недовольно покрутив носом, всё же послушался: к нам приближался патруль из троих толстомордых вояк с бритыми затылками. На нашивках их красовался знак, которого я еще не видела: отрезанная собачья голова.
— Предъявите документики. — сказал один, для внушительности качнув дулом автомата. Базиль полез за пазуху и достал удостоверение.
Мазнув глазами по корочке и уважительно притронувшись к козырьку фуражки, мужик повернулся ко мне. Я растерялась. Не было у меня никаких документов, отродясь не водилось. Откуда?
— Она со мной, — высокомерно бросил Базиль. — Ученица.
— Без документов нельзя, — развел руками дружинник. — Если нет бумаги, удостоверяющей личность — депортация за пределы периметра. Приказ князя Сварога. Пройдемте, гражданочка, — он вежливо, но крепко взял меня за локоть.
Лумумба махнул рукой у него перед глазами.
— Всё в порядке. Вам не нужно смотреть её документы, — тихо и властно сказал он. Мужик повернулся к остальным.
— Всё в порядке. Нам не нужно смотреть её документы, — повторил он слова наставника. Вся троица заморгала, посмотрела на нас, как на пустое место и пошла дальше.
Я облегченно выдохнула, а бвана уже доставал ромашку.
Теперь я по-настоящему устала. Мы пробежали весь город, притормозив только у железной стены. Лепесток сиганул сквозь распахнутые ворота и был таков.
— Что будем делать? — спросила я, уперев руки в коленки. Бегать в кроссовках было гораздо удобней, чем в резиновых сапогах, но ноги всё равно гудели.
Ворота охранялись. Проход загораживала черно-желтая перекладина, а рядом стояла будочка, в которой сидел дружинник. Завидев нас, он вышел. В одной руке — надкусанный бутерброд, в другой — автомат Калашникова.
— Выход из города запрещен до семи ноль-ноль утра, — сообщил он казенным голосом.
— А нельзя сделать исключение? — вежливо спросил Лумумба. Мы ненадолго: за грибочками только, и назад… Дождик-то какой был, жалко грибочки упускать.
— Не велено, говорю же. Завтра приходите.
— Ну дяденька… — заканючила я.
Охранник вскинул автомат.
— Скопление перед охранной зоной запрещено! — гавкнул он и махнул стволом.
— Послушайте, милейший… — попытался еще раз Лумумба.
— Ска-а-апление больше одного прекратить! — истерично закричал дядька, а потом добавил нормальным голосом: — Ну отойдите вы, христа ради. Беспилотники так и шныряют, увидят — и мне и вам на орехи достанется. Утречком приходите за своими грибами. Пропущу.
Мы отошли.
— Что будем делать? — повторила я вопрос, но Лумумба меня не слушал.
Сняв свой любимый плащ, он аккуратно его свернул и спрятал под камушек. Выглянул из-за угла и убедился, что охранник вновь скрылся в будочке. Потом повернулся ко мне.