Немного придя в себя и сообразив, что никаких «мессершмиттов» всё-таки не наблюдается и бомбить нас прямо сейчас никто не будет, я потянулся к Завесе, чтобы водворить на место дух Данилы, пока тот не сбежал и не учинил еще какое-нибудь безобразие. Но, отодвинув полог, окаменел.
В Нави на месте города простирался рыхлый мелкосопочник. Сам Кольский залив был как на ладони. Из залива, медленно поднимаясь над водой, к берегу приближались чудовища. Они были громадными, метров по пятьдесят, и совершенно разными. Один — темный, шершавый, покрытый как бы акульей чешуей или асфальтом, с костяным топором, вырастающим прямо из черепа. Другой — сплошь утыканный иглами, как дикобраз, но иглами прозрачными, будто сосульки. Третий напоминал человека, но почему-то без кожи — будто её содрали живьем, оставив только кровоточащее мясо. У него была крошечная, вырастающая прямо из плеч голова, больше похожая на прыщ, только разорванный поперек широкой пастью с острыми сверкающими зубами… Они шли безмолвно, медленно загребая воду клешнями, словно уставшие пловцы. Но по бело-бурунному следу можно было догадаться, что двигаются Колоссы очень быстро.
Водворив духа на место, я с содроганием задернул Завесу.
— ТРЕВОГА! КАЙДЗЮ! ТРЕВОГА! КАЙДЗЮ! — над крышами, тяжело взмахивая крыльями, кружила птица Гамаюн.
Площадь быстро пустела. В переулки, ведущие к заливу, втягивались последние колонны ополченцев, за ними, шелестя гусеницами, тихо погромыхивал БМП.
Раздался треск, стакан вокруг княгини осыпался мелкими стеклянными брызгами. Ольга, спотыкаясь на высоких каблуках, неловко спустилась с помоста. Лумумба устремился к ней.
— Оля! Как ты… Что ты собира…
— Некогда! — рявкнула та в ответ. — Ты что, не слышал? Кайдзю! Давай за мной.
Она побежала, но тут же споткнулась. Тогда княгиня скинула туфли, задрала повыше узкую юбку, и более не оглядываясь, припустила за последним дружинником. Бвана, не долго думая, помчался за ней.
Ко мне подскочила Машка и повисла на шее. Я прижал её к себе, втянул носом родной запах теплого воробушка, и поражаясь своей смелости, влепил в губы жаркий поцелуй. А потом поставил на ноги, присел рядом на колени и заглянул в глаза.
— Маша. Ты сейчас же должна бежать домой. Запрись там, и сиди, пока всё не закончится. Ты всё поняла? — и посмотрел своим самым строгим взглядом. Тогда она улыбнулась и сказала:
— Конечно, Вань. Что ж тут непонятного? Бежать домой и залезть под кровать.
— Я не говорил, чтобы под кровать. Я сказал…
— Ты совсем рехнулся? — она подскочила, как ужаленная. — Думаешь, я буду отсиживаться дома, пока тут самое интересное твориться?
— Маша, — я постарался говорить спокойно. — Это не игрушки. Кайдзю — тот самый медный таз, который может накрыть весь город. И у меня должны быть развязаны руки… Я не могу, сражаясь с тварями, отвлекаться на мысли о тебе. Понимаешь? Это — не твоя битва. Ты будешь только путаться под ногами…
Глаза у нее сузились до крошечных щелочек, губы вытянулись в струнку, а на щеках проступили белые пятна.
— Ах вот, значит как? Мешать, значит? Ты забыл, что я — охотник, и сражаться с тварями — моя работа?
— Маша…
— Я, между прочим, завалила дракона. И не одного.
— Послушай…
И тут ревуны смолкли. Тишина рухнула неожиданно, как полог, в ушах зазвенело.
— Ты не имеешь права указывать мне, что делать! Ты мне не учитель!
— Я хочу тебя защитить!
Наши голоса разнеслись по опустевшей площади, и эхом отразились от домов.
— Я тоже хочу тебя защитить. Но не привязываю же за ногу к батарее, — сказала она нормальным голосом.
— Как ты не поймешь? Я должен быть на стене, вместе с Лумумбой и остальными. А ты — не маг. Тебе там просто нечего делать.
— Ну и ладно! — она толкнула меня в грудь, от неожиданности я упал. — Иди, воюй! А обо мне больше не беспокойся. Никогда! — и она пустилась от меня прочь, как сумасшедшая.
Я хотел её догнать, но тут со стороны залива долетел утробный рёв. Начавшись на низких нотах, он набрал силу, завибрировал, поднялся до немыслимых высот, до комариного писка, а затем рухнул, уходя в инфразвук, от которого загудела грудная клетка и запузырилось в ушах.
К берегу я подоспел, наверное, последним. Чудовища уже выбрались из воды. Точнее, почти выбрались. И в Прави они выглядели ничуть не лучше, чем через Завесу.
По самому ближнему, с топором на морде, велась прицельная стрельба из пушек, расположенных на стене. Было видно, как снаряды вырывают из его серой шкуры целые куски. По плечам и торсу исполина текла зеленая густая жижа, но это его почти не тормозило. Выбравшись на песок, он отряхнулся, как собака, и долбанул башкой в железную стену. По стальным листам, как по воде, пошла мелкая рябь.