Конечно, вы скажете, что любовь — она всё побеждает и всё превосходит. И для настоящей любви нет препятствий.
Да что там, я сам все время талдычил про «всепобедительность» друзьям, которые жаловались на проблемы с женским полом…
Но, как видно, любовь у нас с Ильзой была какая-то бракованная. Второго сорта. В общем, когда подошел к концу седьмой день совместного пребывания в пасмурном по осени городе Сочи, я понял, что нашим отношениям с принцессой… ну, что ли, пришел конец.
Кажется, поняла это и принцесса. По крайней мере, когда я провожал ее, дело было в аэропорту — кругом сновали грудастые тетки с заваленными чемоданами тележками, их крикливые чада и чахоточные алкоголики-мужья, — она заплакала, уткнувшись лицом мне в ключицу.
Я, конечно, пробовал ее утешать, шептал ей всякое.
Что, мол, мы скоро увидимся. Что в разлуке крепнет чувство. И всякое такое. Но в глубине души я сам не верил в то, что говорил.
По крайней мере все последовавшие месяцы мы с Ильзой лишь перекидывались ничего не значащими письмами-записочками. Скажем, она мне: «Веселого Рождества!». А я ей: «И тебе не болеть!». В таком вот духе…
Собственно, это была песенка о том, как два одиночества разошлись каждое в свою берлогу.
Вот не люблю я всякие родительские банальности.
И когда мой папа, провинциальный сократ, поправляя очки на переносице, патетически восклицал: «Что вы мне ни говорите, а все же брак должен быть основан на общности духовных интересов!», я всегда хмыкал этак цинично. А чего я, собственно, хмыкал, когда в глубине души я с этим согласен? А хрен его знает чего.
Итак, с принцессой Ильзой у нас не получилось.
Официантке Марише я тоже дал расчет. Сказал, что, мол, хватит. Поиграли — и будет. Мариша расстраивалась недолго. Пару дней она, конечно, пыталась «вернуть меня» слезами и уговорами. Тянула в койку, «чтобы все как раньше». Но вскоре, натолкнувшись на мой упрямый нрав, решила, что есть в жизни темы поперспективней.
В итоге, прихватив подаренное мною бриллиантовое колье, Мариша запаковала вещички и уехала из бара «Лейка» навсегда.
Официантка Черри, ее как бы подруга, как-то призналась: Мариша поехала покорять Москву.
Втемяшилось, мол, дурочке в актрисы пойти. Бог в помощь, Мариша. Авось увижу тебя когда-нибудь в сериале «Моя прекрасная лифтерша» в роли сестры инженю. Или в сериале «Доктор Домов» — медсестрою, безответно влюбленной в очкастого патологоанатома.
Короче, так уж повелось, что несколько месяцев кряду в моей жизни не было ни одной женщины. И вы думаете, я об стену головой бился?
Куда там. Бился я, ага. Я вообще думать о них забыл. Достали, честное слово. Даже Тополь встревожился. Как это так: Комбат — и без бабы?
А мне было хоть бы хны.
Кстати, о Тополе.
Пока я занимался яхтами и принцессами — неплохо звучит, да? — он тоже времени даром не терял.
Начать с того, что он женился на Юлии, бывшей жене одного московского минигарха. И переехал в Первопрестольную. В уютную четырехкомнатную квартирку в элитном доме на станции метро «ВДНХ». Которую, правда, ему приходилось оплачивать. Потому что квартирка была не Юлина, а съемная!
Познакомились они с этой мадам случайно и, подозреваю, по пьяному делу. Уж я Костю знаю! Четыреста грамм вискаря — и Косте нравится всё, что носит юбки, имеет сиськи не менее третьего размера и отзывается на женское имя. Двадцатипятилетняя Юлия отвечала всем этим критериям!
Обычно это я, на правах верного друга, сдерживаю аппетиты Кости и не даю барышням делать далекоидущие выводы из торопливых поцелуев взасос на пожарной лестнице. А тут Костя был один, Костя был беззащитен и вдобавок при деньгах… В общем, они решили жить вместе.
И пошло-поехало…
«Милый, ты одет как чернорабочий! Джинсы, футболка, все небрендовое! Это не айс, милый! Это не айс!» — и Костю вели на шопинг. Вели, как козу на веревке.
«Милый, мне нужна нормальная машина! Мне кажется, ты должен купить мне что-нибудь нормальное!» — мурлыкала Юлия, и Костя неделю обзванивал автосалоны, силясь найти что-нибудь «нормальное».
«Нормальное» оказывалось никаким не «нормальным», а просто даже «обычным», и Костя шел менять «обычное» на другое «обычное», но вдвое дороже. Потому что иначе «не айс».
«Милый, мне кажется, мы должны поехать в Мексику. — Почему в Мексику? — Потому что в Мексике круто! Там, говорят, такие фрукты! — Нет, мне хватает фруктов в Москве! — Просто почему-то хочется в Мексику!». И Костя тащился с Юлией в Акапулько — страдать там от поноса, жары и скуки.
«Милый, мои родители хотят, чтобы мы с тобой поженились по-нормальному. — Как это по-нормальному? — Ну чтобы платья, кольца… белый лимузин… Подумай, пожалуйста! Я тебя очень прошу! Представь себе только, как это круто: снимем теплоход с банкетным залом человек на сто пятьдесят… Гирлянды чтобы везде были цветочные…». И Костя садился размышлять над стоимостью теплохода, белого лимузина, кольца, платья и цветочной гирлянды, а главное своих нервных клеток, которые определенно закончатся, когда в зал набьются те самые сто пятьдесят незнакомых полупьяных дебилов с воплями: «Горько! Горько!». И будут считать: «Раааааз!», «Двааааа!», «Триииии!», «Сто двадцать трииии!». Конечно, у Юлии были и достоинства.
Например, она кое-как окончила философский факультет МГУ и вроде бы отличала Плотина от Платона, а Канта от Конта.
Я бы, пожалуй, ценил это редкое нынче качество.
И непременно воспользовался бы нашей связью для того, чтобы поднять свое гуманитарное образование.
Увы, Костя всем сердцем любил реальную жизнь, а не буковки, напечатанные на страницах старинных книг.
«Кто бы ни был этот Деррида, как по мне, он не является поводом для того, чтобы не мыть за собой ванну! — орал в телефонную трубку хронически рассерженный Костя. — Вчера, когда мы занимались любовью, на нас рухнул книжный шкаф, набитый собраниями философских сочинений! Мы чуть не погибли оба из-за этой пыльной херни!». Но куда больше, чем книги, Юлия любила тратить деньги, благо родители-дипломаты и первый муж-делец предоставляли ей такую возможность. Ее день начинался в SPA-салоне, продолжался на шопинге и заканчивался посещением участка, который Костя купил в районе каких-то там номерных Горок, на знаменитом Рублёвском шоссе. Там Юлия собиралась строить «родовое гнездо Уткиных» и даже приказала вырыть под него котлован.
В общем, не знаю, нужно ли удивляться, что деньги, которые поднялКостя Уткин во время нашей последней, феерически удачной операции, закончились, как и не было их никогда, на стадии этого самого рублевского котлована?
«Я снова один. И я скоро приеду», — неделю назад написал мне на мобильник Костя, вопреки обыкновению краткий как счастье.
Я знал, что Костина «неделя» может равняться и двум, и трем, и даже четырем неделям обычных скучных граждан типа Комбата.
Поэтому не сказать чтобы я радостно вздрагивал от каждого стука в дверь.
Но я был уверен: рано или поздно блудный Костя появится. И мы снова будем ходить в Зону вместе. Как в стародавние времена.
Ох и ждал же я назад этого сукина сына!
Глава 4. Дюны
But then I'm blinded with temptation
And to every mortal sin
Is it God that sits there waiting?
Or will the darkness suck me in.
— Так вот они какие, Дюны, — негромко сказал Тигрёнок. — Красиво.
— Красиво, — согласился я.
Да, этот небольшой уровень — Дюны — был очень живописен и не столь уж опасен. По крайней мере куда менее опасен, чем Заозерье, расположенное к югу от Дюн, или чем Радар, лежащий к востоку.
Можно было бы ожидать, что в таких благодатных местах будет разгуливать немало ученых и сталкеров.
В том числе сталкеров-проводников, которые зарабатывают не столько хабаром, сколько выгулом различных заинтересованных лиц.