По первому впечатлению ничего пугающего в Мэри Трелиз не чувствовалось. Собственная внешность ее явно не заботила. Ну что ж, понятно, у Чарли тоже были такие периоды.
– Они? – переспросила Чарли.
– Соседи! Музыку я выключу, сию секунду!
Мэри опрометью бросилась к черному ходу, Чарли – следом. «Я переживу, переживу, переживу», – ужасающе громко клялась певица снова и снова. «Ясно, – подумала Чарли. – Очередная надрывно-истеричная вариация на тему “Он меня давно не ждет, но в душе моей живет”». Если бы она сочиняла песни, у нее выходили бы бравурно-пафосные.
Через пару секунд музыка оборвалась, хотя Чарли не сразу избавилась от ощущения, что в животе все пульсирует. Дверь черного хода оставили гостеприимно открытой, и Чарли уже собралась войти, когда Мэри напугала ее, спрыгнув с лестницы на узкую дорожку, что тянулась вдоль дома.
– Ну, довольны? – Она буравила Чарли презрительным взглядом, переступала с ноги на ногу и не выпускала из рук сигареты, зажигалку и зеленую коробочку, оказавшуюся пачкой чая «Твиннингз» с мятой.
– Вы Мэри Трелиз?
– Она самая.
– Что это за песня?
– Простите, не поняла.
– Вы музыку выключили, а песня была хорошая. Как она называется?
Одни люди спокойно реагируют на безобидные вопросы, другие – нет. Чарли хотелось выяснить, к какой группе принадлежит Мэри Трелиз, прежде чем переходить к Эйдену Сиду и Рут Басси.
– Это что, прикол? Слушайте, если вас козлы из двенадцатого дома вызвали...
– Я здесь по другому поводу, – перебила Чарли. – Хотя, раз уж зашла речь, такая громкость непозволительна ни днем, ни вечером, ни тем более ночью. Зачем включаете так громко, если уходите из дома?
Мэри вскрыла пачку «Мальборо», достала сигарету и закурила. Угостить Чарли она и не подумала.
– Догадываюсь, что вам надо.
Пока гремела музыка, Чарли не могла по-настоящему расслышать ее голос, зато теперь... Что человек с выговором члена королевской семьи делает в Уинстэнли-Истейт? И почему Саймон ни слова об этом не сказал?
– Я сержант Зэйлер, Шарлотта Зэйлер, занимаюсь работой с общественностью.
– Зэйлер? Та самая, о которой столько писали пару лет назад? – В карих глазах Мэри вспыхнул откровенный интерес.
Чарли кивнула, сгорая от неловкости. Мало кто говорил о том происшествии открыто. Чаще люди вели себя, как Малькольм Фентон – мялись и жались. Но их смущение было ничуть не лучше. «Сразу надо было в отставку уходить!» – подумала Чарли. Друзья горячо уверяли, что она не сделала ничего плохого, и советовали держать хвост пистолетом. Получается, они оказали ей медвежью услугу. Вот уже два года Чарли не отваживалась поднять голову на людях и считала службу каторгой.
– Работа с общественностью? – усмехнулась Мэри. – Значит, вас в должности понизили?
– Нет, я сама попросила перевод.
– Я переехала в Спиллинг незадолго до тех событий, – пояснила Мэри, – поэтому читала газеты – хотела понять, куда меня занесло. По-моему, скандалы в полиции здесь редкость, так что вы диковинка. – Мэри снова усмехнулась, но, увидев, что Чарли нервничает, добавила: – По большому счету, мне все равно. Несомненно, у вас были причины...
– Да, несомненно, – резко перебила Чарли, – равно как несомненно и то, что я пришла поговорить совсем о другом.
– Ну, если вы намерены налаживать связь с общественностью, то выбрали не тот дом. У нас тут вообще контингент сложный, впрочем, я здесь чужая – эдакая чудачка, которая пьет чудной чай. – Мэри помахала зеленой коробочкой. – Видели бы вы их лица, когда я заказывала «Твиннингз» в местном магазинчике! Можно подумать, я сухую кровь просила... – Мэри поднесла сигарету к губам. На указательном и среднем пальце правой руки темнели желтые, почти коричневые пятна.
– Нет, я искала вас.
– Тогда догадываюсь зачем. Хотите спросить о мужчине, которого я не знаю. Его зовут Эйден Сид. В пятницу о нем спрашивал детектив Кристофер Гиббс, а в субботу – детектив Саймон Уотерхаус. В отличие от вас, они деревья не ломали.
– Простите... Дерево все равно мертвое.
– Вы что, пульс его мерили? Если сухие цветы считаются красивыми, что плохого в сухих деревьях? Я люблю и свой сад, и это дерево вместе с кадкой. Вот, посмотрите! – Мэри подвела Чарли к стене, отделяющей ее дом от соседнего. В трещине росло что-то вроде зеленой розы с жесткими, как у кактуса, лепестками, розоватыми на концах. – Красиво, правда? Это семпервивум, или молодило. Оно здесь не случайно, а специально на стену высажено, хотя на первый взгляд обычный сорняк. Уверена, вы так и подумали.