— А вот и барыня пожаловала, — Филин повернулся к Вороне, — посты выставила?
Та кивнула, завороженно глядя на битву у заправки. Селеки, а их было явно больше сотни особей, начали бросать свои камни из пращей, продолжая двигаться вдоль шоссе. Первые камни только успели долететь до стада, а впереди бежавшие людопауки уже повыхватывали арматуры и бесстрашно бросились на кабана. Тот, разогнавшись, порвал своими бивнями нескольких самых отмороженых. Конечности и части их туловищ разлетелись вокруг него, измазав вепря в крови по самую холку. Рядом с кабаном ударила в толпу селеков и самка, разбросав ещё нескольких. Кабанята, каждый размером с хорошего алабая, яростно добивали копытами слабо шевелящиеся останки первой волны.
Тем не менее, людопауки не отступили. Воспользовавшись тем, что кабаны остановились, селеки начали буквально расстреливать их из своих пращей. Вепрь грозно зарычал было, но получил сразу с десяток камней в тушу, рванул в сторону. Кабаниха попятилась, защищая корпусом своих отпрысков. В этот момент несколько самых отчаянных охотников вместе рванули вперёд и начали лупить обрезками труб и арматуры крайнего кабанчика. Самка развернулась к ним, побежала — и тут же получила в филей дюжину крупных камней. Настолько мощно брошенных, что они, пожалуй, поломали бы в состояние металлолома и средний грузовик.
Кабан снова начал разгон. Но на этот раз селеки встретили его по-другому.
— Ты смотри, что творят!
— Ага, фаланга прямо, — я, офигев, разглядывал группу из примерно десятка людопауков, которые стали стенкой, подняли перед собой каждый по одной остро отточеной арматуре в ожидании кабана. Тот не заставил себя долго ждать.
Удар его был страшен. Боднув головой перед строем, он разбросал половину стенки. Причем так, что несколько селеков буквально взорвались в воздухе, разрезанные на части чудовищным ударом бивней. Их внутренности дождём хлынули на остальных охотников.
— Они вообще страха не имеют, что ли?
Оставшиеся в строю успели таки ткнуть своими арматурами кабана. Он, по инерции, пролетел ещё метров двадцать и впечатался в стенку, подняв кучу снежной пыли. Брюхо его, распоротое в нескольких местах, извергнуло кишки прямо под копыта. Сделав ещё пару шагов, вепрь жалобно прорычал и замертво рухнул в собственное дерьмо.
— ААААААААХХХАААААР! — вторая группа людопауков насела на кабаниху. У той не было настолько крупных бивней, просто клыки. Она ещё успела порезать одного селека и боднуть пару других, но сразу же скрылась под кучей-малой из людопауков. Вслед за ней довольно быстро были забиты насмерть и все кабанята.
Затем началось нечто неописуемое. Селеки голыми руками рвали кабаньи туши, отпихивая друг друга и яростно пожирая кусками плоть. За считанные минуты кабанята были сожраны целиком, за их головы начались драки один на один. Туши кабана и его благоверной продержались немногим дольше.
— Какая мерзость, — прокомментировала эту картину Ворона.
— И не говори, — Филин отсел подальше от пролома, вытащил самокрутку.
— Ты с ума сошёл? Дымом привлечёшь!
— Не гони волну, птица. Во-первых, ветер от них. Чувствуешь вонь? Во-вторых, там сейчас такие ароматы, что можно мимо пройти — и никто и башки своей не повернёт. Ты же видишь, они заняты.
— Долго заняты не будут. Вепрей почти сожрали.
Сержант чиркнул огнивом, прикурил от ветоши, притоптал её:
— Ну да. Только затем они начнут жрать свои же трупы. А если кому послабее не достанется пищи, они сожрут ещё и раненых. Своих же раненых. Поверь мне, я такое не раз наблюдал.
— И что нам делать?
— Благодарить судьбу, что повезло. Если бы не это стадо радовепрей, мы бы сейчас уже костями проторили бы тропинку отсюда до Момона. Кстати, судя по численности, это орда. И идёт она с Момона к себе домой.
— А где у них дом? — это новики, сгрудились в проёме дверей, внимательно слушая рассказ Филина.
— Селеки появились впервые сразу же после Падения Небес. Из одного недалёкого отсюда места. Говорят, что раньше там ставили опыты над насекомыми и растениями. И добились больших успехов… Настолько больших, что когда бомбы упали, их собственные творения расползлись из клеток и принялись кусать учёных. Многие из них померли сразу, а кое-кто остался жив. Ненадолго. Чтобы послужить пристанищем для потомков несчастных существ. Муть накинула на них свой полог, и почти все яйца погибли. Но те, кто выжил, стали быстро изменяться, превратившись в нечто среднее между людьми и насекомыми: пауками, как эти; человьями, как другие. И теперь каждый год, с наступлением весны, они ползут в то место, откуда вышли их предки. А каждой осенью они расползаются по развалинам в поисках пищи, потому что пищи становится у них дома мало и всем им уже не хватает. Теперь снова весна. И они начали возвращаться в свои подземелья.
Я спросил:
— Филин, а почему ты нас сюда повёл, зная, что весна началась?
Сержант недоумённо посмотрел в ответ, потом кивнул, махнул самокруткой:
— Ну да, ты же не местный… Никто не знает, когда начнётся весна. Иногда целый год холодно, вроде бы уже и лето должно быть — а солнца нет, и метёт без конца… Вот как эти самые селеки и их подобия начинают свой гон домой — вот, значит, и весна скоро. Они всё чуят.
— Придётся здесь задержаться. До вечера. Потом я вернусь в Луч, а вы дождётесь утра и продолжите свой путь.
Филин неторопливо жевал очередной кусок рыбы, Ворона потягивала травяной чай. Новики храпели на матрасах. Близнецы стояли на постах у баррикады и пролома. За стеной высотки подвывал свежий ветерок. А я чистил свой ПМ:
— Филин, объясни мне такую вещь. Вот все мы здесь принадлежим к тотему Орла…
Сержант остановил меня:
— Не все. Ты и вот эти два молодца пока что только новики. А Сивый и Рябой — не кровные орлята, а пришлые. Приняты в слуги рода пару лет назад.
— Погоди. А как же это? — я поднял палец и показал ему кольцо, слабо светящееся в полумраке, — Малер поставил мне её вчера! Сказал, что это оберег… Тотема!
— Верно. Но оберег может поставить любой дружинник или боярин, своей волей и силой. Потому, что оберег хранит тебя только несколько дней. И он не ставится навсегда, как мой, — Сержант задрал оба рукава, — Смотри!
Печати на его запястьях светились значительно ярче, их аура была видна даже при дневном свете. Затем он стал сводить запястья вместе.
— Смотри внимательно, Федя.
Два орла на дубовых ветвях сближались. Сияние усилилось, завибрировало гулко. Затем ауры слились в одну, и на сомкнутых запястьях появилось плотное линзообразное облачко. Филин с натугой развёл руки, шумно вздохнул сквозь зубы:
— Ты видел Силу. И Умение.
— А что это такое?
— Сила — это то, что тебе даётся в особых местах. У каждого Тотема есть свои места силы, разные по возможностям. То место, что в Луче — слабое. Оно подходит любому воину, и даже пришлые близнецы или ты могут получать оттуда Силу. Но, немного. И не каждый день.
— А что такое Умение?
— Ворона, покажи.
Она свела свои запястья, запрокинула голову вверх. Тонко захрипела что-то, совсем неразборчиво.
— Что она делает?
— Ворона — единственный Глаз Небес в нашем десятке. Она может с помощью Силы видеть сверху место, где находится. Недалеко, в паре полётов стрелы.
Девушка устало опрокинулась на пол, развела руки:
— Селеки почти ушли. Как ты и говорил. На закат.
Филин обернулся ко мне:
— У каждого Воина или Дружинника есть своё умение. И есть сила. Её немного у нас, но она часто спасает в бою. У всех воинов тотема Орла есть ещё и умение, которое им даёт Князь рода при посвящении в воины. Оно у всех одинаково и даётся на всю жизнь.
— И что это за умение?
— «Щит Силы». Ты видел, отводит копья и стрелы… И даже пули, но только если выстрелили издали. Вблизи от пули помогает слабо.
— Так. А почему тогда вы носите луки, ножи и мечи?