— Вольно!
Мы поднялись на ноги, барановские же немного расслабились.
Воевода Кокошкин, а это был именно он, прошёлся вдоль нашего строя, подозвал жестом Трубадура:
— Хороши ли новики?
Жрец зашептал на ухо что-то, видимо, поднявшее настроение аристократу. Он похлопал Трубадура по плечу, отошёл немного назад и гаркнул:
— Завтра я буду принимать у вас присягу. Надеюсь, что вы не посрамите чести и славы своих отцов и дедов, оборонивших от нечисти родные дома и землю орловскую!
— Уррраааа! — заорали мы дружно, как и полагается по уставу.
— Разойтись!
Воевода со своими воинами прошествовал в столовую, полусотня Баранова — в казармы, а Топор проорал:
— Смиирна! Новики, напраа-во! В конюшню! Шаагом — марш!
В этот момент к Топору подошла Ворона:
— Соратник, разреши забрать Молчуна. Он плохо исполняет мои задания и будет мной наказан.
Топор радостно заржал:
— Дай ему плетей, Ворона! Такого тупого олуха можно научить только ими! Молчун, выйти из строя!
Ворона рывком сдёрнула с плеч свой плащ, бросила его на стул, уселась прямо на рабочий стол и кивнула мне на кресло:
— Садись.
Перед креслом, на небольшом круглом столике изящной работы, лежал небольшой конверт и мой потрёпанный рюкзак с барахлом из Института. Я перевёл взгляд на воительницу:
— И что это значит?
Ворона, в волнении сжимая кулаки, подошла к затянутому пылью окну, налила себе из графина воды и обернулась:
— Есть задание.
— Чьё?
— Не положено знать. Для нас с тобой. Больше никто знать не должен.
Я потянулся было к конверту, но Ворона резко подскочила и ударила по моей руке, пригвоздив её своей ладонью к столешнице. Затем наклонилась к уху и прошептала:
— Княжье слово и дело.
Я недоверчиво посмотрел прямо в её подёрнутые усталостью глаза. «Княжье слово и дело» — так представляются воины Ближнего Круга княжеской дружины, попутно исполняющие обязанности внешней разведки и контрразведки при руководстве княжества. Боярин Перовский, к примеру, не входил в этот Круг. По крайней мере, нам ничего про это не говорили на занятиях.
Ворона села за стол, вытащила потёртое гусиное перо, показала мне. На пере был ювелирно выточен символ орла на ветке, с двумя лавровыми ветвями вокруг:
— Убедился?
Ну что тут сказать!
Ворона спрятала свой «вездеход»:
— Теперь слушай внимательно. Задача. Завтра — Присяга. Мы выходим послезавтра. С этого момента никакого общения. Ни с кем. Только исполнение приказов. Сейчас заберёшь мешок. Спрячешь у Источника у Трофимова огнища, после Присяги. Там же послезавтра, после гимна, встретимся. Вопросы?
— Что в конверте?
— То, что нужно доставить.
— Куда?
— Скажу, когда выйдем. Твоя задача проста. Идёшь по тропе и привлекаешь внимание. Я охраняю.
Чушь какая-то.
— Никого способнее меня нет?
Ворона вздохнула:
— Есть способнее. Но никому не доверяю. Рябой погиб. Его брат в Архангельском. Новики — что бычки на закланье. Ты — надёжный. Справишься и не предашь.
Я открыл мешок, выложил из него все свои вещи. Всё было на месте. Даже ПМ, с пустыми магазинами в кармашке. Вопросительно посмотрел на Ворону:
— Патроны дашь? Я пустой.
Та подошла к сейфу в углу кабинета, вытащила из него коробку:
— Держи. Вся твоя.
На коробке наискосок было напечатано: «Патрон 9х18 ПС / ППО усил., 24 штуки». Сбоку — стилизованное изображение фабрики с дымящимися трубами, серп и молот, вписанные в шестерёнку и надпись: «Завод Коммунар, партия 52 г.-17». Дорогая штука — каждый такой патрон стоил как половина месячного жалованья рядового стражника, а здесь вообще было, считай, годовое его содержание.
Я принялся сразу же защёлкивать патроны в магазин, а Ворона порылась в сейфе и достала какой-то медальон на крепкой плетёной веревке:
— Это — артефакт «Верный глаз». Надень.
Я накинул его на шею. Ничего не изменилось.
— Что это?
— Наведи ствол пистолета. Не на меня.
Я поднял ПМ, и вдруг заметил яркое пятнышко красного цвета на стене. Ворона хихикнула:
— Ну и рожа.
Она подошла ко мне, показала на кнопку на медальоне:
— Включаешь так. И выключаешь. Никто кроме тебя. Не видит пятно прицеливания. Понял?
Я попробовал сам. Пятно появлялось и исчезало. Следовало, словно привязанное, за прицелом пистолета.
— Круто!
— А то! Не потеряй! Восемь тысяч стоит.
Я поигрался ещё немного, затем сложил все вещи обратно в мешок:
— Спасибо, Ворона.
— Отработаешь.
Она забрала у меня рюкзак:
— Будет пока у меня. После присяги заберёшь.
Глава 9. Присяга и арест
Зёрна как источники энергии. Главным потребителем энергии Зёрен является Коммуна, которая широко использует двигатель Панина на своих фабриках и для генерации электроэнергии. Хотя Коммуна не имеет собственных источников Зерен и Силы, она постоянно обменивает готовую продукцию своих предприятий и сельхозугодий на аренду Зёрен с накопленной внутри их энергией. К сожалению, при использовании Зерна в двигателях Панина они постепенно ”изнашиваются”, теряя способность к накоплению больших объемов энергии. Такие зерна называют при попытке зарядки просто распадаются, а будучи хоть немного заряжены, могут вызвать взрыв. Известны 4 вида Зёрен силы: Малое, Большое, Шипастое и Золотое.
(Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное. Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).
Утро выдалось жарким. Солнце немилосердно палило с ярко-синего, ни облачка, неба.
Снег полностью сошёл с земли, и с третьего этажа нашей казармы было видно, что по всей округе пышным цветом зазеленели леса, поля и холмы вокруг. Муть совсем отступила, лишь по утрам напоминая о своём присутствии злобным горчичным отсветом в лучах восходящего солнца.
По дорогам, обходя Мясуху, двинулись многочисленные телеги с рабами и огнищанами, пастухи то и дело прогоняли мимо крепости стада коров и овец, крестьяне перевозили хрюкающих свиней и голосящую домашнюю птицу.
А у нас — Присяга. С утра Топор, кажется, сорвал-таки свой визгливый голос. И теперь в основном отдавал приказы тумаками, заставляя новиков тщательно подготовить новую форму, на которую сегодня будут нанесены знаки различия.
— Эх, хоть бы у нас с тобой одно Умение оказалось! Тогда вместе и дальше служить будем!
Крюк сосредоточенно подшивал воротничок к новой, темно-синего цвета, гимнастёрке. Март толкнул его в плечо:
— Слышь, чего говорю?
— Мать твою! — прошипел его сосед, уколовшись пальцем об иголку: — Ты что, уже всё сделал? Смотри, достанется и тебе от Топора напоследок!
— Молчун, а ты что думаешь?
Я пожал плечами, надевая ремень: — Прорвёмся!
Радовало, что форма была действительно новая, чистая, с запахом лаванды и хорошо подобранная по размеру. Сапоги тоже выдали новые, добротные — похожие на яловые, которые я видел в музеях на манекенах командиров ещё Советской Армии.
Наконец, Ворона зашла в казарму, скомандовала “на выход” и мы, топая сотней каблуков, вывалились на чистый, прогретый и просушенный жарким солнцем, плац.
— Слушай, а ведь Ворона даже не сержант… А её Топор слушает…
Это Март решил продолжить рассуждения вслух.
— Кто она по чину-то? Видно — Воительница. А вот знаков различия-то и нет?
— Дурак ты, Март. Это для Стражи — знаки различия и чины важны. А для настоящих Воинов есть только братство, да назначенные князьями десятники, сотники и воеводы, — это Сопля, тощий и высокий новик из Калужского поселения, в очередной раз сумничал.
— Молчать! Равнение! Сми-и-рна!
Мы построились в колонну по-двое, напротив нас, на другой стороне плаца, выстроилась полусотня стражников под командованием боярина Баранова. Слева от нас стояли десятки воинов воеводы — с боевыми конями-циклопами в поводу, грозные и пропахшие потом своих коней, с боевыми мечами на цветастых широких поясах и зачарованными копьями в руках.