– Война!.. Молотов выступает по радио…
К войне готовились, ее ждали, уже не первый год полыхало зарево над Европой, но верили: побоится Гитлер напасть на такую громадину, как Советский Союз – одна шестая часть суши все-таки, а народу сколько… заводов, а мудрый вождь… и тут – вот оно…
Прервали соревнования. Собрались у приемника слушать речь Молотова. Тимка улавливал только обрывки фраз, так был увлечен гонками, не понимал, что же случилось. «…Атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов… Убито и ранено более двухсот человек… – доносилось из репродуктора. – …Дан приказ – изгнать германские войска с территории нашей родины… Доблестные армия и флот и смелые соколы… Долг перед родиной… Нанесут сокрушительный удар агрессору… – Ну, сейчас зададут этим фрицам, думал Тимка, только держись. – …Еще теснее сплотить ряды вокруг нашей славной большевистской партии… Вокруг нашего великого вождя товарища Сталина…»
Кончилось обращение. Только репродуктор потрескивает.
И тут Лешка Наумов первым встрепенулся и крикнул:
– Назло Гитлеру догоняемся! Айда на воду!..
И догонялись. Еще семь гонок успели провести до вечера. Наумов тогда и победил. Получая кубок, тряс рыжим чубом, грозил кулаком заходящему солнцу:
– Ну, держитесь, фашисты! Не поздоровится теперь Гитлеру!.. Да здравствует наш великий вождь товарищ Сталин!..В первый же день войны была объявлена всеобщая мобилизация. Ушел на фронт и дядя Жора, стал полковником артиллерии. Многие яхтсмены работали на предприятиях, связанных с обороной, другие воевали на катерах. В осажденном Ленинграде яхтсмены-буеристы участвовали в создании Дороги жизни на Ладожском озере и в организации дозорной службы и связи между сигнально-наблюдательными постами на льду Финского залива… Клуб опустел. Целый флот сиротливо стоял у причала – бери любую яхту и гоняйся. Остались мальчишки по 14–15 лет, среди них и Тимка. Шла война, а мальчишки выбирали яхты… Казалось, война далеко… Еще чуть-чуть и погонят Гитлера восвояси… Но тревожные приходили вести…
А в ночь на 22 июля, ровно через месяц после начала войны, над Москвой завыли сирены, лучи прожекторов заметались по черному небу, гулом наполнился воздух, забухали зенитки…
Тимка вскочил с постели.
– Тима!.. Скорее! – кричит мама, подхватывая на руки Тимкину сестренку.
Хлопает дверь, они бегут вниз по лестнице… В окнах лестничных пролетов мелькает далекое зарево, грохочет со стороны Кремля… Люди выскакивают из квартир, наспех одетые, перепуганные… Этажом ниже, соседка – Зинаида Николаевна, мечется в дверях, торопит мужа:
– Быстрей, быстрей, брось все!..
– Да подожди ты, дай я хоть штаны надену… Не могу же я без штанов!..
– Иди в халате, Сева… Какие штаны!..
Земля дрожит…На следующий день во дворе только и разговору:
– Слыхали? Кремль разбомбили!
– Как Кремль?! Не может быть!..
– Цел Кремль… – успокаивает дворник. – Я утречком специально ходил смотреть… Говорят, четвертьтонка попала в Георгиевский, пробила крышу, дошла до полу, но не взорвалась, раскололась на части…
– А верно, что на Арбате всех поубивало?..
– Да не всех… Чего зря пугать. Дома порушило, это верно. Целый квартал, домов под двадцать, ежли не больше – подчистую, в труху и крошку… Ну и людей, конечно, кто остался…
– А я слыхала, всех, кто в метро спустился, – затопило водой…
– Пустое говорят… Откачали воду-то… помпами… А перегон точно разбомбили между «Арбатской» и «Смоленской». Поезда не ходят – это факт. И водопровод тоже, и газ… Там неглубокая ветка проходит… – Дворник сокрушенно вдыхает. – Бомбы у немца серьезные…Линия фронта катилась к Москве. К осени начали прибывать войска. По улицам грохотали танки, катили грузовики, проплывали огромные цилиндры дирижаблей и зачехленные «Катюши». Тимка не отрываясь, глядел в окно. Вона какая силища, думал он, разве может такое случится, чтобы не побили Гитлера?
А как-то вечером Тимка пришел домой, видит, у матери на глазах слезы, в руке конверт:
– Тима, от папки письмо пришло…
– От папки?!
Тимка бежит к матери, выхватывает конверт.
– Отец жив! Воюет в штрафном батальоне… Снайпер…
Жив папка, геройски сражается, радуется Тимка, значит, мы обязательно победим. Эх, ему бы винтовку получше, да увидеть Гитлера в прицел, уж он не промахнется – и конец войне…Передний край оборонительного пояса Москвы проходил по линии Клязьминского водохранилища. Гражданские рыли противотанковые рвы, насыпали эскарпы [9] , строили доты и дзоты… С вооружением было плохо. На позиции завозили английские пулеметы Хайрама, брошенные английским экспедиционным корпусом еще в далеком 1919 году в Мурманске. Солдаты их очень ругали за непомерную тяжесть. Одна станина на треноге весила больше пятидесяти килограммов. Таскать их на себе по осенней хляби – занятие не из приятных. Тимка развозил «Хирамы» на морском швертботе и был счастлив, что не пришлось расставаться с парусом. За это еще и кормили, а в то голодное время каша и тушенка были совсем не лишними…