Я с удивлением глянул в синие глаза Эльзы. Они были широко раскрыты, и в них, несмотря на всю категоричность ее слов, можно было отчетливо прочитать: «Наука наукой, а птицы, по-моему, все-таки не виноваты. Тоже придумали, где вирус искать!» Но вслух она опять сказала, что как раз в них, в ласточках, причина всех бед.
— Мы, конечно, приняли все меры к тому, чтобы детей не травмировать. Они ни о чем и не догадались, — заверила меня девушка.
— Как же вы объяснили ребятам?
— Мы сказали им, что приближается ураган. Закрыли все двери, занавесили одеялами окна и позвали уборщика дядю Пашу. Вы его знаете, горбатенький такой, всегда, как доктор, в белом халате ходит. Он пришел с метлой и, зажмурившись, стал сбивать гнезда…
Эльза Алексеевна именно так и сказала — «зажмурившись», и я отчетливо представил себе нелепую и дикую сцену.
Вечером меня пригласили в детский сад. Заведующая Елена Сергеевна, решив как-нибудь отвлечь детей, попросила показать снятый мною фильм о поездке по Волге.
Когда на экране появились острокрылые, похожие в полете на ласточек чайки, сопровождавшие наш теплоход с самого начала пути, я понял, что картина выбрана не совсем удачно.
— Чайки, чайки! — Ребята замахали руками так, что пятипалые тени их заметались по белому полотну вперемежку с птичьими крыльями.
Я постарался прогнать эти кадры быстрее, но на смену им подоспели другие — теперь это были уже самые настоящие ласточки, снятые мною на ослепительно белом фоне древнего Казанского кремля…
В зале стало тихо, я перестал давать всякие пояснения, кое-как докрутил ленту, показавшуюся мне в тот вечер бесконечно длинной. Когда зажегся свет, первое, что я увидел, были грустные лица детей. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, я сказал:
— Только, чур, носа не вешать! Ну что ж теперь поделаешь, раз случилось такое. Ураган есть ураган. Вы ведь все поняли?
— Поняли, — за всех ответил Лагуточкин и вздохнул совсем как взрослый. — Был большой ураган.
— И ты понял? — спросил я Черникова, который на вид был самым крохотным.
— Было страшно, когда был враган, — ответил Черников (он именно так и сказал — «враган», как будто название это происходило от слова «враг»).
— И не так уж страшно, — еще раз попробовал я успокоить ребят. — Ну, был и прошел. Правда, Андрюша? — снова обратился я к Черникову.
— Он был с метлой и в белом халате. Мы все видели, не думайте, что раз мы в малышовой, так ничего не понимаем.
Елена Сергеевна неестественно громко сказала, что «сеанс» окончен и всем пора готовиться ко сну — и детям, и взрослым. Я не стал дожидаться более тонких намеков и ушел. Не знаю, как спалось в ту ночь моим соседям, — я проворочался почти до самого утра. Думал о превратностях судьбы, о неисповедимых путях науки, о ласточках и, конечно, о дяде Паше.
А дня через два эпидемиологи, получив какие-то разъяснения «свыше», позвонили директору детского сада и сообщили, что произошла ошибка — ласточки никакого гриппа не разносят и разносить не собираются. Позвонили — и все, даже извиниться не догадались.
Дядя Паша, узнав о том, что его, видавшего виды человека, обвели вокруг пальца какие-то практиканты медвуза, помрачнел. Он и без того ходил чернее тучи, а тут раскипятился не на шутку. Конечно, у дяди Паши были все основания гневаться — он чувствовал, как изменилось отношение ребят к нему после злополучной истории. Он пробовал заговаривать со своими недавними друзьями — те, потупившись, не отвечали на его вопросы, старались вообще не встречаться со стариком.
Дядя Паша за эти дни даже осунулся. Косой горб его из неловко завязанного на спине халата торчал как-то особенно остро. Но горбуном, как заведено в таких случаях, его никто не дразнил. По пятам за ним кралась, может быть, еще более обидная кличка — Белый ураган.
Когда с ни в чем не повинных ласточек было снято обвинение, дядя Паша решил восстановить и свое доброе имя.
Утром в траве перед фасадом дома появился длинный фанерный ящик, до краев наполненный жидкой грязью. Дядя Паша стоял поблизости и объяснял ребятам:
— Вот новые гнезда, граждане. Не переживайте, июль только в силу входит, все еще слепится.
И случилось самое настоящее чудо: кроха за крохой, комочек за комочком жидкая грязь начала на острых черных крыльях летать из ящика под карниз дома. Гнезда росли буквально на глазах — еще более удобные и красивые, чем прежде.
Мир воцарился под теплым небом Копани. Повеселела Елена Сергеевна. Убрался под белый халат безобразный горб дяди Паши. Щебет ласточек снова смешался со щебетом малышей.