Багровый туман начал застилать глаза, голова пошла кругом, колени стали ватными, сами сложились, и я тихо опустилась на пол.
7
Я очнулась от мерзкого запаха нашатыря. Он разрывал ноздри и жгучей волной проникал внутрь меня. Я хотела оттолкнуть его, но мою руку удерживали.
Ну до чего же мерзкий запах! Наверное, он легко смог бы меня поднять даже с предсмертного ложа. Даже если бы не получалось сбежать, от него я да хотя бы уползла из последних сил. Но он вернул мне сознание, и тут же рука опять загорелась от резкой, пульсирующей боли. Боль текла по моим жилам вместе с кровью, пыталась вырваться наружу, и, ещё ничего не понимая, я попыталась сорвать повязку, туго стягивающую предплечье, но опять кто-то удержал мою руку.
Красный туман постепенно рассеялся, и я увидела бледные, испуганные лица родителей, вытаращенные глаза Плюхантия и сидящего рядом Ваню в рубашке, перемазанной моей кровью.
– Дура, – прошептал он мне очень тихо, так, чтобы не слышали родители, а им умиротворяющим недрогнувшим голосом объявил: – Все в порядке. Не надо никакой «Скорой». От случайных царапин ещё никто не умирал.
Он уже успел натрепать моим родителям, что я неудачно убирала нож для бумаги в стакан и обрезалась. Но кровищи налилось предостаточно, и это до смерти напугало моих маму и папу. А я ведь совершенно не собиралась умирать – ранка оказалась не больше, чем если бы я порезалась разбитым стеклом или обычным кухонным ножом, пока шинковала овощи – а наделала столько переполоху.
– Ну? – резко и сумрачно произнёс Ваня, когда мы опять остались одни. – Показала мне, что будет происходить над моим хладным трупом?
Я постаралась невинно улыбнуться, а Ваня кивнул на своё кресло.
– Думаешь, мне легко скакать по комнате?
А говорил, что может ходить! Скакал же! Ради меня.
– Теперь я обязана тебе жизнью, – радостно произнесла я и вздохнула. – Ваня, прости меня!
– Проси прощения у своих родителей.
Ох, как же он меня осуждал!
– Но они же думают, что я случайно обрезалась. И то, что я от вида крови иногда могу в обморок упасть, давно в курсе. Когда я последний раз в больнице кровь из вены сдавала, точно так же было.
У меня по-прежнему немного кружилась голова, и, если не считать тупой раздражающей боли в руке, я чувствовала себя лёгкой и свободной.
Кровь притягивает человека к земле. А если её становится хоть немного меньше, уже кажется, что ты вполне так способен взлететь.
– Да ты просто долбанутая! – вернул меня к действительности Ваня.
Я недовольно отмахнулась от его слов.
Это же хорошо – быть лёгкой! И дышится по-особенному, и сердце стучит как-то не так. И постоянно тянет блаженно улыбаться.
Ваня усмехнулся и сунул мне под нос нашатырь.
Ну разве так можно?
Я оттолкнула его руку.
– Ты совсем, что ли?!
А потом мне жутко захотелось есть, и мы все вместе сели ужинать.
– Вань, останься у нас сегодня! – попросила я.
Папа подавился и закашлялся, Ваня критически качнул головой и ехидно заметил:
– Тебе вредны кровопускания.
– Ну, пожалуйста! – взмолилась я. – Устроишься на диване. Там все равно никого нет.
– Так пусть хоть что-то будет. Да?
Он способен кого угодно из терпения вывести.
– Мам! Ну, скажи ему!
Мама, естественно, не ожидала подобных оборотов, а уж тем более того, что за поддержкой я обращусь к ней, но с самого начала держала себя в руках.
– А что, Ваня, – улыбнулась она, – уже поздно, да и рубашка твоя ещё не просохла.
– Ну нет! – упрямо сопротивлялся Ваня. – А как же дома?
До чего же человек любит ломаться. Уж если моя мама согласна, ему-то зачем возражать? Его что-то пугает? Я могу пообещать, что обижать его не стану, даже близко не подойду. А домой очень легко позвонить.
– Пожалуйста!
– Саш, перестань!
Ах, так!
Я, недолго думая, взяла со стола нож, демонстративно проверила остроту лезвия. В насмешливых глазах мелькнула тревога.
– Ты ведь останешься, правда? – я победно посмотрела на Ваню и принялась пилить лежащую на моей тарелке котлету.
Потом он звонил матери и демонстративно и весьма театрально расписывал ей, что я себя плохо чувствую, и в таком состоянии со мной трудно поладить, а, тем более, договориться, и тому подобную ерунду.
Я, между прочим, не обижалась. Но зато ночью, когда все легли спать, долго ворочалась с боку на бок и никак не могла уснуть. Наверное, от сознания того, что Ваня находится рядом, за стеной, и я могу подойти к нему в любую минуту.