-- Нам нужно поговорить, -- мужчина держался непринужденно, несмотря на то, что нас пронзали десятки взглядов. Еще бы… мои руки все также лежали в его ладонях, такие маленькие, хрупкие. Александр не спешил их отпускать. Он рассматривал эти руки, а вернее полоску кожи, на которой виднелся едва заметный след от «нежностей» Аэрто.
-- С этой фразы обычно начинаются очень неприятные разговоры, -- сказала я, чтобы отвлечь его. Когда то именно так босс ответил мне на эту фразу. Александр вспомнил и вымученно улыбнулся, оценив шутку.
-- Я буду ждать вас через два часа в розовой гостиной, -- тихо сказал мой босс.
-- Аэрто меня не отпустит, -- ревнивый до безумия, принц либо отправится со мной, либо вообще не допустит нашего общения наедине. Вот он несется на всех парах, позабыв об отце, сверкая серебряными очами.
-- Его Аэриса берет на себя. – Произнес мужчина и неохотно отпустил мою руку. Мне захотелось вернуть его касание, пусть даже нас разделяла ткань моих перчаток – Осталось потерпеть немного.
Глупо было предполагать, что Александр словно варвар заберет меня, взвалив на плечо. Хотя какой-то древней моей части, что боится грозы и ищет в огне ответы на вопросы, бы очень этого хотелось. Но мы не в древности, а в цивилизованном мире. Вместо того, чтобы похитить меня, преувеличенно громко мужчина поздравил нас с помолвкой. Слова его предназначались толпе итхисов и Аэрто, который выдернул меня прочь от босса и собственнически поцеловал. Словно подросток, красующийся перед друзьями тем, что первым заимел подружку.
А потом начались танцы. Балл открывала мазурка, которую местные танцевали с 19 века, а потом началась череда вальсов. Все их я танцевала с Аэрто. Расслабься и подчиняйся – так он учил меня танцу, пресекая любую инициативу. Сегодня на меня не действовала магия его поцелуев и прикосновений, единственное, о чем я могла думать – это время. Каждый танец приближал меня к свободе.
Чтобы хоть как-то ускорить время, в перерыве между танцами я общалась с итхисами, отвечала на почти всегда повторяющиеся вопросы: «Да, Октавия красивая страна», «Да, я начала учить октавийский и уже сносно могу читать», «Да, мода итхисов восхитительна, и я удивляюсь, почему эти наряды еще не на мировом рынке», «Конечно к этой погоде нужно привыкнуть», «Нет, я не слышала что в Октавии есть «солнечные сады» для таких как я». Каждый заданный мне вопрос находился в рамках «безопасных» тем. Погода, одежда, язык, культура – ничего о моей прошлой жизни, никаких вопросов об Александре. Хотя, даю руку на отсечение, им бы очень хотелось узнать именно о моей жизни до Аэрто и особенно о наших с Дарком отношениях. С Александром мы больше не переговаривались, хотя я часто замечала его боковым зрением.
-- Я украду твоего жениха, -- преувеличенно бодрым тоном сказала Аэриса, и я поняла, что два часа пролетели. Она демонстративно подала бледную руку своему кузену, отказ в танце выглядел бы вопиющей грубостью. Аэрто сказал что-то на октавийском, оба неискренне улыбнулись, обнажив белые острые зубы. У Аэрто и Аэрисы явно было много схожего, например они с одинаковой силой недолюбливали друг друга.
Бывшие жених и невеста закружились в танце, а я пустилась прочь, чтобы отыскать розовую гостиную. Комнаты от бального зала шли в двух направлениях, они соединялись между собой узкими коридорами. Каждая комната была проходной. Я почти не различала, как проносилась мимо, не замечала итхисов, уединившихся в тишине и раскуривающих сигары, девушек, щебечущих о своих печалях и радостях, таких, которые неизменны, к какой культуре и народу они бы не принадлежали.
Розовая гостиная имела такое название потому, что полы и элементы мебели в этой комнате были сделаны из розового мрамора. Эта комната явно не пользовалась популярностью, уж очень в ней было неуютно. Толстая бархатная портьера загораживала стену, за которой не могло быть окон, мебель была слишком старой или слишком новой и не подходила друг к другу, а из развлечений в комнате стоял огромный белый рояль, отражающий тусклый свет лакированными боками. Не успела я расстроиться из-за того, что моего босса не оказалось на месте, как портьера скользнула в сторону, и он появился передо мной.
-- Игра в прятки? – спросила я его, спросила просто для того, чтобы сказать что-то. Потому что не правильно, что при виде начальника меня буквально разрывает от нежности.
-- В детстве я всегда прятался здесь. И никто не мог меня найти.