— Если укусишь или сделаешь хоть что-то подобное, она…
Он резко разворачивает к ним экран, на котором шестилетнюю Карин Рамлоу усаживают в машину, а скромный домик в тихом пригороде Нью-Йорка почти сразу вспыхивает, словно пересушенная солома.
Он по-хозяйски глушит полустон-полурык поцелуем, грохот рушащейся крыши почти не слышен за треском джинс на упругой молодой заднице.
Двадцатитрехлетний Брок Рамлоу скребет ногтями по дорогому красному дереву его стола, но принимает все: и болезненные покусывания сосков на груди до сине-багрового состояния, и нетерпение, ограничивающееся найденным в ящике почти пустым тюбиком какого-то крема, сдерживает рвущиеся из глаз слезы боли и ненависти и не сводит мертвого взгляда с замершего на экране кадра заплаканного детского личика — пока он вколачивается в него, а, кончив, еще долго лежит, оставляя на руках новые синяки. И, прежде чем отпустить — на сегодня — впивается вампирским поцелуем в его шею, зная — следы укусов останутся на ней навсегда.
Его метка. Знак хозяина.
***
— Господин директор.
В приоткрытую дверь заглядывает Фриц Каперберг — один из немногих, кто может входить в этот кабинет без предварительного согласования, ограничившись стуком. Наверняка Фриц стучал и сейчас. Это он что-то задумался, снова окунувшись в воспоминания.
— Что тебе?
— Ликерсон мертв.
— Какого?.. — он резко вскакивает с кресла.
— Мы не успели ничего сделать. Он был спокоен и вдруг… Какая-то секунда. Он просто свернул ему шею. Без эмоций, без провокаций, даже не отреагировал, когда его скрутили и заковали в вербаниум.
На мгновение Пирс сбит с толку. Налаженная система, откалиброванное оружие, послушное, время от времени профилактически накачиваемое таким коктейлем, что Менделеев бы сжег свою таблицу по примеру земляка Гоголя. Да, коротило иногда, приходилось напоминать — кто он и кому принадлежит — но такой глобальный сбой.
Впервые. За прошедшие двадцать пять лет.
========== Часть 3 ==========
— Баки, прошу, будь осторожен.
— Стиви, тридцать лет КГБ что-то да значат.
Улыбаясь, Баки вернулся к сидящему на диване Роджерсу и поставил на низенький столик две чашки кофе.
Небольшая кухня ЩИТа обычно напоминала оживленный перекресток, где постоянно сновали туда-сюда потоки страждущих охладиться прохладным лимонадом или взбодриться ароматным колумбийским кофе. Но сейчас здесь было непривычно пусто. Кто разъехался на миссии, кто разошелся по домам. Оставшиеся шлифовали последние детали грядущей операции, Баки и Стиву дали время побыть вдвоем. Время десять…
— Такое точно не проходит бесследно, — кивнул Стив, обжигаясь кофе и даже не замечая этого.
Все его мысли сейчас с другом, который через несколько часов войдет в пасть хищника. Стив понимает, почему ЩИТ выбрал Баки. С его биографией написанная для него легенда почти не отличалась от правды.
***
Жуткий день далекого сорок пятого разлучил друзей на долгие семьдесят лет. Сам считавшийся погибшим и случайно найденный Мстителями, Стив вернулся в новый мир. И ненавидел посыпавшиеся на него знаки внимания до того момента, как на одном из закрытых приемов в Белом Доме не встретил независимого консультанта Пентагона по сотрудничеству с Россией и странами почившего социализма.
Потом они год не могли наговориться. Несколько месяцев просто сидели и смотрели друг на друга, касались, проверяя — не сон ли, не сошли ли с ума. Потом уже Баки рассказал, как пришел в себя в каком-то бункере. Не помня ничего: ни своего имени, ни что с ним произошло. Окружавшие его люди говорили на непонятном языке, и даже их английский Баки понимал с трудом из-за слишком сильного акцента. Постепенно он узнал, что находится в СССР на засекреченной базе военного института в Зауралье, что обнаружила его в начале семидесятых во льдах в состоянии анабиоза советская научная экспедиция. Его привезли в Союз, исследовали и изучали как ископаемое, после чего определили в секретное подразделение КГБ. Первое время он переживал, пытался что-то вспомнить, но быстро заметил, что как только его память что-то находила в зыбком прошлом, его тут же помещали в комнату с решетками на окнах и несколько дней непрерывно накачивали лекарствами. И проредившаяся было оболочка памяти уплотнялась еще сильнее.
В конце концов он просто затаился, веря, что терпение и время вернут все на круги своя. После развала Союза его на волне потепления передали ЦРУ, где пришлось снова пережить череду исследований. Понятное дело, правительство преследовало свои интересы, но и Баки перепало. Он вспомнил. Себя до войны, семью, друзей. Но понимал, что если кто-то и жив, то уже в преклонных летах, и все, что ему останется — проводить их в последний путь. Сам же Баки еще в СССР в какой-то момент заметил, что перестал стареть. Закачиваемые в него препараты дали неожиданный эффект.
Осознавая обреченность своих поисков, он, тем не менее, искал. Нашел могилы родителей, первую любовь в одном из «Пожилых домов», парочку еще живых друзей, встретивших его откровенным недоверием. Настаивать на общении Баки не стал и был готов и дальше одиноко существовать на вынужденной госслужбе, если бы…
Они бы все равно встретились. Размороженный герой Америки стал слишком частым гостем телевизионных экранов, чтобы пройти мимо внимания Баки, но тот был рад, что узнал обо всем буквально из первых уст.
Больше они не расставались. Стив использовал свое положение и отбил Баки у ЦРУ. Как раз подвернулись Старк, Мстители и ЩИТ — и завертелось.
***
— Я все перепроверил по личным каналам, — Стив покосился на лежащую тут же на столе папку, ту самую. — Слеплено идеально.
— Понятно, что они будут через дюжину луп перепроверять, — усмехнулся так и не притронувшийся к кофе Баки, — но должно сработать. Я должен туда попасть.
— Главное, не лезь на рожон, прошу тебя, — Стив понимал, что друг не хуже, а то и лучше него подкован во всех этих шпионских играх, но не волноваться не мог. — Ни одна тайна, ни одно оружие не стоят твоей жизни.
Баки сдержанно улыбнулся. Он не мог объяснить Стиву, как ему важно добраться до поставленной цели и выполнить задание. Но не ради ЩИТа. Он будто слышал наяву зовущий его голос, видел безмолвную мольбу в горчично-медовых глазах, грезящихся ему по ночам. Открываться другу, как те с первого взгляда зацепили его, Баки пока не собирался. Не стоит, чтобы Стив переживал за него больше, чем уже.
— Человек стоит, Стиви, — Баки все же глотнул уже холодный напиток.
— Человек? — Стив, конечно, понял друга. — Он — живое оружие, Бак. Холодное, безжалостное. Ты читал отчет, он…
— Я все читал, Стив, — перебил Баки, накрывая своей ладонью руку старого друга, — но с таким взглядом добровольно в дерьмо не лезут. Его заставили.
— Заставили? Ты видел его?
— Шантаж — самое гениальное изобретение на пути к обладанию, Стиви. Поверь, я знаю это как никто другой. Поэтому первое, что надо будет сделать — узнать его настоящее имя и собрать всю информацию, какую только можно.
— Можешь на меня рассчитывать, — Стиву не нравился энтузиазм Баки, но оставлять его одного копаться в этой плохо пахнущей истории он не мог.
— Первое время я, возможно, не смогу выйти на связь. Не волнуйся и не психуй. Просто верь в меня.
— Баки, прошу, будь осторожен, — повторился Стив.
***
Мимолетная растерянность осталась далеко позади за спиной уверенно и спокойно идущего по пустынным коридорам Пирса. Смерть Ликерсона лишь озадачила необходимостью искать нового хэндлера для Солдата. Но этим он займется завтра. А сейчас надо напомнить сбоившей игрушке ее место. Времени до запланированного на вечер дела не так много, но Александр Пирс всегда умел четко и быстро решать задачи.
Лабиринт коридоров привел его к бронированной двери. Меняющийся два раза в сутки, каждый раз в разное время, тройной код, посылаемый лишь ему на вживленный под кожу руки чип, полумрак, гул мощной вентиляции. Шаги дорогих ботинок эхом отталкивались от каменных стен. Еще две двери, расходящиеся лишь после касания только его ладони. Кроме него, только один человек находился здесь последние десять лет.