В результате – композиция книги оказывается довольно интересна: три текста «на собственном языке» открывают книгу, в центре книжки текст, как будто вырванный из поэмы и, во всяком случае, смотрящийся как «ни отсюда», и заключают книгу также три текста, задающие канон нового лиризма. Таким образом, книга в текстовом отношении представляет некую целостность, даже подчеркнутую трехчастной формой.
Теперь вернемся к началу книги, то есть к самому известному тексту Крученых, продолжающему волновать исследователей.
Крученых, написавший этот маленький триптих «на собственном языке» по совету Давида Бурлюка, возможно и сам не ожидал такой реакции, которая тут же последовала. В издании произведений Крученых в Малой серии «Библиотеки поэта» (СПб, 2001) составитель и комментатор книги С. Красицкий представил целый цитатник откликов на «дыр бул щыл». Выделим наиболее характерные. Так крупнейший в то время литературный судия Валерий Брюсов посчитал «эти сочетания букв» абсолютно невыразительными и крайне неприятными для слуха, известный поэт Сергей Городецкий назвал стихи полнейшим тупиком, член умеренной футуристической группы «Мезонин поэзии» М. Россиянский (Лев Зак) обвинил всех кубофутуристов скопом, что они изгоняют слово из поэзии, «превращая тем самым поэзию в ничто», один из самых ярких критиков того времени Корней Чуковский то ли в шутку, то ли всерьез обѣявил Крученых выдающимся борцом против красоты и назвал его достижения «высшим освобождением искусства».
В то же время Крученых получил поддержку со стороны соратников по кубофутуризму – Бурлюка, Маяковского, Елены Гуро. Хлебников даже написал Крученыху в августе 1913 года: «Дыр бул щыл точно успокаивает страсти самые расходившиеся», что на фоне как раз страстей, развернувшихся в печати, выглядело тонкой иронией. Молниеносно откликнулся на появление заумной поэзии начинающий филолог и писатель Виктор Шкловский, поднявший в своей статье О поэзии и заумном языке ряд очень важных вопросов, относящихся к проблеме существования поэзии.
Интересна эволюция понимания/непонимания этого текста. В 1922 году критик символистского толка А. Горнфельд писал, что Крученых «обратился к прошлому, застывшему миру с своим пламенным и могучим „будетлянским“ призывом: „Дыр бул щур“» (sic! – С. Б.). По мнению Горнфельда, Крученых «провозглашал новое Слово, а не бросал новые словечки». В 1921 году даже критик Львов-Рогачевский, называвший Крученыха «бездарным кривлякой» все-таки признавал этот текст «гениальным набором звуков». Владислав Ходасевич называл «знаменитое дыр бул щыл исчерпывающим воплощением» футуризма, «его началом и концом, первым криком и лебединой песней». (Высочайшая оценка! Притом, что Ходасевич, не знавший, вероятно, многого из написанного футуристами, полагал, что на этом футуризм кончился).
Последователь Крученыха, его соратник по тифлисской группе «41°» поэт и режиссер Игорь Терентьев называл дыр бул щыл «дырой в будущее». С другой стороны ярая оппонентка всякого авангарда Зинаида Гиппиус говорила, что «дыр бул щыл – это то, что случилось с Россией» (после 1917 года).
Может и не все отклики Крученых знал, а их было гораздо больше, чем здесь приведено, но не мог не возгордиться. Всякий бы на его месте. Подумать только, пять строк, а резонанс на целое столетие!
В 60-е годы Крученых говорил своему собеседнику Вячеславу Нечаеву, что французы не смогли перевести его дыр бул щыл. Он утверждал, что стихотворение «написано для того, чтобы подчеркнуть фонетическую сторону русского языка». И далее: «В русском языке это от русско-татарской стороны. Не надо в нем искать описания вещей и предметов звуками. Здесь более подчеркнута фонетика звучания слов». Затем он привел звуковые примеры из Николая Некрасова, из кубинского поэта Николаса Гильена, говорил о народной поэзии, детских считалках. А в конце разговора, как бы возвращаясь снова к французам, а может быть и не только, сказал: «Пусть попробуют перевести или обѣяснить».
И таких проб было довольно много. Они продолжаются и по сию пору. Например, сравнительно недавно новую дешифровку предложил Николай Богомолов, в том числе он разворачивает систему доказательств в пользу того, что «дыр бул щыл…» построено на основе стихотворения Владимира Нар-бута Нежить из книги «Аллилуиа». Получается, что Крученых буквально выдирает из стихотворения Нарбута отдельные буквы и строит из них собственный звукоряд. (Я бы назвал эти действия футуриста «буквенным конспектом»). Н. Богомолов разбирает также и две других части «триптиха» и находит любопытные параллели. Отсылаю интересующихся к этой статье (см. доп. Литературу).