— Я хочу с вами поработать. С вами и вашими волосами. — Немного с акцентом проговорила негритянка. — Как вас зовут?
— Настя, а вас?
— Я Зэмба. Присаживайся.
Я села в кресло и приготовилась ко всем мукам этого дня.
Однако, второе испытание все же являлось для меня самым тяжелым. И, если прикосновение к моим волосам, я еще переносила стоически и терпела любую боль, когда делали прическу, то с нанесением макияжа Зэмбе пришлось повозиться. Нет, конечно, ничего больного тут не было. Это я с детства зажмуривала веки при приближении любого предмета к ним. Даже если красилась сама, такое неоднократно происходило, а потому я размазывала черноту почти по всему лицу, при условии, что это была тушь или же лайнер для стрелок.
После всех манипуляций, связанных с моими волосами и лицом, меня, наконец, отпустили.
Слезая со стула, я во все глаза осматривала прекрасную невесту. Прическа Наты не сравниться ни с какой другой. Шоколадные локоны убраны в косу с широким плетением и изящный пучок, из которого возле лица умелой рукой специалиста выбились две небольшие пряди.
Подруга еще не одета, но уже способна сразить своим шармом весь этот мир в лице майора Габидова. Усмехнувшись своим мыслишкам, я вновь подумала о Нате. За два года, что они вместе, она успела поступить в институт, перешла работать в следственный — ее взял своей помощницей Руся, которого повысили до руководителя отдела — и помогла мне перебраться в Москву окончательно.
Что уж говорить — именно ей и ее жениху я была искренне благодарна. Руслан дал мне деньги на открытие цветочного магазина на одной из самых проходимых улиц столицы, а я уже вернула ему их потом, как только получила прибыль. Да вот только всё это являлось лишь прикрытием моей настоящей деятельности.
На самом деле, я (вот почти уже год) служила в спецотряде «Кобра», в который мне помог попасть как раз-таки Габидов, потому что раньше и сам промышлял этим, только в другом подразделении.
Моя служба проходила отлично, но все стало бы еще лучше, если о происходящем можно было бы поделиться.
Настроение больше всего угнетало то, что я не способна рассказать об этом своим лучшим друзьям — Соболеву и Нате. Создается ощущение того, что утаиванием я вру и плюю нашей дружбе в лицо. Поймут ли они, когда узнают правду? Смогут ли принять меня такой?
Раздумывая, совсем не заметила, как ушла к окну и встала у подоконника.
Мысли затмевали мою голову. Я не знала, что мне делать, и именно к этому приходил мой мыслительный процесс каждый раз, стоило только задуматься об этом. Внутри боролись два совершенно разных решения — рассказать всё им или отдалиться от них. Именно второго я и боялась больше всего, потому что если к подруге я относилась с дружеской любовью и знала, что не потеряю ее, то к Соболеву Жене я испытывала что-то большее: это была и привязанность, и дружба, страх потерять с ним связь, соединяющую нас. Я не понимала, что мне делать с бешено стучащим сердцем и кипением крови, когда находилась с ним. В такие моменты будто всё вокруг приобретало доселе невиданные мной краски, становилось волшебным. Будь это закат или же дождь, проживать это с другом всегда было весело.
Но все менялось во мне, а затем и вокруг, когда появлялся он. Его выверенные движения в мгновения, когда Женя чем-то занимался, бросающийся в глаза импозантный вид, делали меня словно робкой маленькой девочкой.
Только карие глаза Соболева, всегда смотрящие с теплотой и искорками чертовских сил, всегда смущали меня, отчего я отворачивалась, а иногда и вовсе прикрывала глаза, потому что боялась, что он узнает, с каким восхищением я на него смотрю.
Конечно, я знала, что не люблю его, так как влюбиться в Соболюшу не могла. Когда мы встретились, у него уже была девушка, и я никогда не претендовала на ее пост, ведь знала, что вместе они давно.
Одним из моих самых главных принципов было не влезать в чужие отношения. Хоть мужчина женат, хоть просто состоит в отношениях — даже если нравится, я не позволю себе проявить и знака внимания в его сторону.
Однако, в случае с другом знала о всех их ссорах и часто поддерживала Женю, только иногда с ним не соглашаясь. Соболев же был в курсе обо всех моих симпатиях к кому-либо, и подталкивал к неожиданным для меня решениям. Например, одеть длинное платье, но с разрезом до самого бедра, или распустить волосы, когда я хотела их заплести.