А вот нам приходилось не только видеть, но и непосредственно участвовать. Как ни странно, из-за боевых действий мы с Женей стали ближе. Теперь я понимала его жесты и выражение лица лучше, чем любой профайлер. Он обучал меня многому в самих действиях. Вот сидим мы в укрытии: попробуй быстро выскочить и, почти не раздумывая, выстрелить. Да ещё попасть в цель. И в чем тут секрет, спрашивается? В том, что ты борешься за жизнь. Не только свою. Ведь рядом есть те, кого ты хочешь защитить.
Тело командира помнило каждое движение, и потому мужчина, скорее, действовал по ощущениям. Пули его не любили: мазали по касательной. А меня они все очень сильно хотели, оттого и норовили попасть. Оттого шатен вечно ругался, бубнел, хватал меня за шиворот и опускал пониже, чтобы никак не покалечило. Тогда-то его и резали огнестрелы. Стоит только выбежать, утащить меня за баррикаду, как оп! И кровь.
Перевязывать бралась Байсан. Всех детей местной аристократии здесь обучали медицинской помощи, вот гаденыш и наслаждался нежными ручками своей спасительницы. Я к нему и не прикасалась. Если только случайно или при боевых действиях.
А он… Он любил меня касаться.
Я замотала головой, прогоняя нечистые мысли. Они мне не нужны. Только, как назло, в темной башке всплыла горячая картинка. Струи душа обволакивали мускулистое тело. Кабинка душевой запотела от температуры внутри. По волосам, что немного отросли и выгорели, к шее ниспадали капли. Мужчина рвано дышал и сначала, заглянув к нему, я думала, что ему плохо от вновь полученного ранения. Пусть он и уверял, что это лишь царапина.
Но когда пригляделась, поняла, что ему довольно-таки хорошо. Большая ладонь, как казалось, жестко обхватывала основание. Резкими движениями вверх-вниз командир доводил себя почти до исступления, останавливаясь на самом интересном. Не знаю, что на меня нашло: я не могла развернуться и уйти. Прижавшись спиной к двери, наблюдала.
Шумно дыша, Соболев случайно приоткрыл дверь кабинки. Так, что теперь я могла увидеть его член во всей красе. Налившийся, ужасно твердый, горячий, страстный, необузданный, большой. Он возбуждал одной мыслью о нем. Сильнее возбудить мог только его обладатель. Я была ещё мокрее, чем когда он трогал меня тогда, тоже в душе.
Чувство раскрепощенности не покидало меня. Сама не заметила, как начала томно дышать и представлять этого гиганта в себе. Сколько у него сантиметров? Прикинув, поняла, что около двадцати… с чем-то.
В какой-то момент услышала, как парень тихо постанывает, лаская себя. Движения вдруг стали медленнее, нежнее. Большой палец огладил головку, рука двинулась вниз до основания и снова вверх. Откинув голову назад, мужчина что-то зашептал и вновь двинул рукой, немного ослабив хватку.
— Да-да-да, вот так! — Послышалось сдавленно, сквозь зубы.
Шевельнув бедрами, он застонал громче, а затем ускорил свои ласки, всё нашептывая. И ничего, да только, закатывая глаза от удовольствия, командир простанывал моё имя. Можно было бы подумать, что я ошиблась, что мне послышалось, но потом это повторилось ещё и ещё.
— Да, Настенька, да! — Почти выкрикнул он в конце.
Из члена струей брызнула сперма, попав на стеклянную поверхность. Я, шокированная и разгоряченная, поспешила скрыться.
Правда, скрыться от этого воспоминания не получилось, и потому следующей ночью я сама кончила от мыслей о том, как мне будет хорошо с ним.
Ведь теперь, смотря на эту красоту (я имею ввиду самого Женю) изо дня в день, я убеждалась, что предать меня он не мог. Иначе бросил бы меня где-нибудь здесь. Дал бы подставиться под пулю, а не спасал, попадая под них сам, не обучал бы выживанию в экстремальных условиях. Габидов мог ошибаться. И я… И все мы. Но даже если Женя косвенно причастен к событиям, связанным с моей семьей, постепенно я смогу его простить и поблагодарить… За то, что рискует сейчас.
Постаравшись выровнять сбившееся дыхание, я выбежала на тропинку, ведущую в местную флору и фауну. Возбуждающие картинки, всплывающие друг за другом не давали покоя, но я продолжала бежать, пытаясь сосредоточиться.