Только бок перевязать надо, больно очень, тяжело. Окопы постепенно заканчиваются. Все реже встречаются погибшие, и соотношение меняется не в лучшую сторону. Солдат сказочных рас тут полегло меньше чем людей. И всё чаще бойцы в гимнастёрках в бинтах. Раненые дрались здесь, в ближайшем тылу. Место, откуда они явились, нашлось очень скоро – рощица в тылу за позициями на краю овражка прикрывает от лишних взглядов несколько палаток. Залёг неподалёку, посмотрел, преследует ли меня кто, или нет. Через несколько минут пришел к выводу, что преследователи шокированы, обескровлены, зализывают раны. Значит, времени немного есть. Разбросанные белые полотнища, люди в белых халатах, носилки с ранеными... Перевязочный пункт. Здесь следы боя совсем хлипкие, скорее избиение. Пара альвов лежит и десятки добитых раненых. Доктора отбивались – пистолеты, винтовки, ножи лежат у тел. Переступаю через тело погибшей санитарки и понимаю, что её тоже знаю. Она пришла помогать кому-то... важному. Да. Видел эту санитарку...
Ныряю в ближайшую палатку, тут всё перевёрнуто, тяжелораненых добили штыками или ножами, резали горло... Тва-а-а-ари. Ненавижу! Но собственная боль тормозит желание идти драться сразу. Нахожу пару бинтов и какую-то спиртовую жидкость в пузырьке. Разворачиваюсь и взглядом упираюсь в сиротливо прислонённую к стулу у входа самозарядную винтовку Симонова АВС-36, заботливо укомплектованную ремнём с подсумками и ножнами со штыком. Первый раз с момента прихода на позиции оружие выглядит... рабочим? Всё кроме пулемётов и гранат смотрелось... неправильно, непригодно, не принадлежащим мне. А эта винтовка смотрит на меня, манит, зовёт. На призыв откликаюсь, подхватываю находки и убегаю, насколько позволяет рана... Криков преследователей и стрельбы нет, прячусь в овраге, под кустами и принимаюсь за ранение. Сбросил с себя снаряжение, ранец, гимнастёрку и рубаху, намотал на живот толстый слой бинтов смоченных спиртом. Дыра в боку сквозная, вошла и вышла пуля чисто, кровищи только натекло лихо... Чудесного исцеления почему-то не случилось, боль не прошла, наоборот, спирт вызвал сверлящее жжение, от коего стало лишь хуже. Давно уже пропал весь интерфейс, в поле зрения ничего не светится, не даёт понять, что не так, сколько единиц здоровья осталась, и как много сил израсходовано. Всё стало реальным, насколько такое может быть... Человек вновь стал человеком, а не цифровой игрушкой. Пусть и очень сурово вернулся к своим истокам. Кровь остановил, выпил воды из фляги, кушать совершенно не хотелось. Перешел ко второй части марлезонского балета. Развернул Знамя и сызнова ощутил трепет – большой герб СССР, золотая бахрома и шитьё дышат силой, непоколебимостью, решимостью. Не посрамили воины свою часть... Номер героического полка пробит дырой, цифры исчезли, а вот прочее читаемо: «Пролетарии Всех Стран Соединяйтесь» полукругом над Гербом, снизу «... - Стрелковый полк» Осторожно стянул Знамя с древка, сложил его пополам, и плотно намотал вокруг груди и живота, сверху прижал потрёпанной, окровавленной, грязной гимнастёркой. На ремне сменил один подсумок с патронами на таковой с магазинами от АВС, подпоясался, подравнял плечевые лямки. Не очень удобно, движения сковывает, но не потеряю полотнище, да и руки свободны, с оружием управлюсь нормально. Плюс согнуться не могу, и бок от того болит меньше, а это хорошо. Проверил, как мог АВС – чистенькая винтовка, ухоженная, магазины полные, примкнул сразу штык. Уверенность в себе возросла, оружие грозное, пусть и капризное. Посмотрим, что нелюбимая многими машинка может. Рассовал по карманам гранаты, проверил пистолет ТК. Всё. Пора!
Куда и зачем пора совсем не важно. Пусть всю жизнь меня будут преследовать, пусть некуда мне идти, и людей больше нет в этом мире. Пусть я всем враг, а все – враги мне. Не сдамся! Нет смысла, одна ненависть. Ненавижу всех.
- Ненавижу. – Выдохнул, отправляясь в путь. И всего через пару сотен метров вышел туда, откуда бежать мне явно не судьба. Не по-нашему это. Овражек ведь вывел к кладбищу. Оно и не мудрено, а где еще хоронить павших, если не за медицинским пунктом? Не знали командиры, где они, против кого воюют, и я не приходил, хотя звали... Ждали. Много предо мной могил было, сотни и сотни. Часть с деревянными шестами украшенными звездой и табличкой: имя фамилия да звание. Чуть поодаль просто с винтовками, воткнутыми в землю над холмиком, затем братские длинные холмы на коих хорошо хоть каска лежит... Справа у оврага десяток тел и сгоревший бронеавтомобиль, кажется БА-20. И тела альвов – видать те, что медиков порезали, с последней контратакой столкнулись. За всё расплатились, сволочи. Но это были не последние красноармейцы павшие здесь. Меж могил, дальше от оврага виднеются редкие тела цвергов и альвов. Уводят прочь от места боя. Преследовали кого-то. Быть может там?... Быть может кто-то еще недавно дрался, отбился? Собрав последние крохи сил и желания, всю свою ярость я бегу. Так словно не было боя, и раны не было. Бегу, ведь нет среди тел красноармейцев, только враги пали. Вон, впереди... Впереди...