— Ангел мой, прости!
И он рухнул перед ней на колени.
Глава V
1
Настал месяц элул[167]. В маршиновской синагоге при каждой молитве трубили в бараний рог. Йойхенен прислушивался к тревожным звукам, он помнил стих: «Трубит ли в городе труба — и народ не испугался бы?»[168] Когда-то этот звук означал, что враг подступил к стенам и готов начать осаду. А разве есть более опасный враг, чем злое начало? «Лев начал рыкать — кто не содрогнется?»[169] Буквы, из которых состоит слово «лев» на святом языке, — это первые буквы слов «элул», Рошешоно, Йом-Кипур и Гойшано рабо… С первого числа месяца элул и до Йом-Кипура Йойхенен постился каждый день, пока на небе не появлялись звезды. Ранним утром он вставал для покаянной молитвы. Обычно хасиды не читают всех покаянных молитв, напечатанных в старинных молитвенниках. В Люблине и Луцке не любят молиться подолгу. В Коцке, прочитав начало «Зхойр брис»[170], идут пропустить стаканчик. Но он, Йойхенен, не может сравниться с теми праведниками, которые из всего способны высечь Божественную искру. Ему надо усердно молиться, иначе его одолевают грешные мысли.
После молитвы лучшее средство от грешных мыслей — это холодная миква. Йойхенен идет в микву с первыми лучами солнца. Раздевается и спускается по каменным ступеням. Каждый раз он вздрагивает от холодной воды. Но он побеждает свою слабость, он помнит слова: будь храбр, как леопард, легок, как орел, быстр, как олень, и силен, как лев, когда выполняешь волю Отца Небесного. Йойхенен окунается двадцать шесть раз, ведь числовое значение имени Бога — двадцать шесть[171]. Потом вытирается, одевается и возвращается к себе в комнату за синагогой. Он идет через сад. На каждой травинке, каждом листочке, каждом цветке, словно рассыпанный жемчуг или алмазная пыль, блестят капли росы. Солнце еще красное, как на закате. Кричат петухи, щебечут на ветвях птицы: чив-чив, чив-чив. Йойхенен останавливается и смотрит на поля. Хлеб убран, но всеми оттенками зеленого переливается картофельная ботва и капуста. Лес, который днем кажется синим, сейчас залит пурпурным светом. Над рекой клубится туман, ползет на луга, где уже пасется скот. Вдали мужик пашет на волах. Да, землепашцы и пастухи встают с восходом солнца. Трубачи в казармах будят солдат еще до зари. Что же тогда должен делать тот, кто взял на себя обязанность служить Всевышнему? Йойхенен вошел в синагогу, встал перед ковчегом. «Как прекрасны шатры твои, Иаков, жилища твои, Израиль![172] А я, по множеству милости Твоей, войду в дом Твой, поклонюсь святому храму Твоему[173]…» Когда Йойхенен молился один, с его губ слетали напевы, которых он нигде никогда не слышал. Что-то пело в нем, ворковало, как голубь, и слова приобретали вкус, который таял у него во рту и растекался по телу, словно масло, как написано: «Все кости мои скажут»[174]. Не значит ли это, что он, Йойхенен, слышит напев, идущий свыше? Иногда ему кажется, что поет всё: стены, стол, потолок, деревья в саду, облака в небе, часы с тяжелыми гирями и гранатом на циферблате. Он зажмуривает глаза и чувствует, что его душа парит в вышине. Он слышит взмахи крыльев и пение ангелов, ясно представляет себе небесный трон и серафимов и херувимов вокруг него. Пророк Илия обучает Торе маленьких детей. Праведники сидят в райском саду с коронами на головах и раскрывают друг другу величайшие тайны, заключенные в каждом слове, в каждой букве Писания. Иногда, после молитвы, сидя над «Зогаром»[175], Йойхенен чувствует слабость. Он не учится, арамейские слова сами проникают ему в мозг. С тех пор как месяц начался, у Йойхенена в ушах звучит стих: «Я принадлежу возлюбленному своему…» Первые буквы этих слов составляют слово «элул».
Шел пятый день месяца. Йойхенен задремал над «Зогаром» и вдруг услышал, как открылась дверь. Он резко поднял голову и увидел мать.
— Мама! — Йойхенен встал ей навстречу.
— Сядь, Йойхенен.
— Хорошо…
Иска-Темерл достала платок и высморкалась.
— Йойхенен, не хочу тебе мешать, но ты должен видеть, что происходит вокруг. Ты ребе.
— А что происходит?
— Бедный, ты ничего не знаешь. Да и откуда тебе знать? Все делается у тебя за спиной. Так знай же, что твой дядя Шимен, мой милый братец, открыто выступил против тебя, как Авессалом против царя Давида.
Йойхенен побледнел.
— Боже упаси, что за сравнение!
— Он хочет власти!
171
Каждая буква еврейского алфавита и, следовательно, каждое слово или фраза имеют числовое значение.