4
Все получилось гораздо проще, чем Клара ожидала. Мосье Дижак пригласил Луизу в гости, и она взяла с собой Фелюшу. Опять похолодало, а у Клары было мало теплой одежды, и она пошла в магазин готового платья. Там же ей сделали массаж и прическу, подкрасили волосы, чтобы не видно было седины, и заверили, что краска очень стойкая. Клара нашла в магазине все, что хотела, и одежду, и парфюмерию. Еще в Варшаве она купила английский разговорник и заучила несколько фраз. Теперь она быстро начала понимать многие слова и даже целые предложения. Не так уж, оказывается, трудно жить в Америке. За деньги здесь можно получить все. Нью-Йорк — город как город, он тоже на земле, а не на небесах. Перед отелем стояли извозчичьи пролетки, Клара просто села в одну из них и назвала адрес: Ист-Бродвей, дом такой-то. И надо же, извозчик оказался евреем! Клара аж рассмеялась, услышав его сочный варшавский идиш. Да, он из Варшавы, там тоже извозчиком был. Обернувшись назад, он говорил с Кларой и правил лошадью, не глядя на дорогу. Знает ли он Варшаву? А то! Как свои пять пальцев! Горная улица? Еще бы! Там же вся аристократия живет, сливки общества, фу-ты, ну-ты, ножки гнуты. Почему уехал оттуда? Дельце на него завели, вот и уехал. А что, сидеть и ждать, пока эти антисемиты в Павяк отволокут? Не дождутся, фоньки[150], черта с два! В гробу он их видал, пускай лежат там тихо и гниют!.. Извозчик все время наклонялся к Кларе, будто хотел получше ее рассмотреть, казалось, вот-вот кого-нибудь собьет. Нет, это дураком надо быть, чтобы остаться там, с этими болванами, холеру им в кишки! Америка — страна неплохая, у кого денежки водятся, для тех тут рай. Английский? Невелика хитрость, простой язык. Многие слова на еврейские похожи. У нас «ант», у них «хэнд», у нас «фис», у них «фут», у нас «фингер» и у них «фингер», «ман» и «мэн», «кац» и «кэт»[151]. А к кому пани приехала, кто у нее тут? Муж? Фэмили?[152] Как это обратно поедет? Да ну, что за чушь! Здесь хорошо, даже бедняки белый хлеб едят. Он и на себя зарабатывает, и матери иногда пару долларов посылает. Н-н-о-о-о!.. Тпру, стой!.. Эй, дядя, куда прешь? Ослеп, что ли? Эти лоточники прямо под лошадь кидаются, того и гляди, переедешь кого. Да, они все евреи, в Варшаве торговали и здесь торгуют. Устраиваются в жизни. Тут проще, это не Россия. Работать много надо, но, если пара центов в кармане завелась, свободен как птица. Да, антисемиты здесь тоже есть, евреев называют «шини»[153], что ли. Только за это слово тут сразу в морду бьют. Тут если двое дерутся, третий не полезет. Американцы говорят: майнд ёр оун бизнис![154] Но-о-о!..
Пришлось остановиться, чтобы пропустить пожарную команду. Пожарные, не в медных касках, как варшавские, а в черных шапках с двумя козырьками, показались Кларе похожими на палачей. Звенели колокола, громыхали по мостовой колеса, лошади рвались из упряжи. Извозчик наклонился к Кларе: «Опять что-то подожгли, сволочи, чтоб они сдохли! Застрахуют, а потом поджигают. Если поймают, мало не покажется, будет трабл[155], но чего не сделаешь ради пары тысяч долларов? Когда я сюда приехал, иншуренс[156] всего ничего был, сейчас куда больше. Я бы за это сам им ноги переломал. Все им денег мало, на человеческих жизнях наживаются. Тут как-то целая семья сгорела, босс свою контору поджег. Но попался, голубчик, посадили в призон[157]. Пусть Бога благодарит, если живым оттуда выйдет. Но-о-о!»
Все смешалось на улице: почтовые кареты, извозчичьи пролетки, трамваи, ломовые телеги и даже несколько велосипедов. Из окон высовывались головы. На тротуаре детишки играли и орали пострашнее лесных разбойников: запускали мяч и ловили его широкой кожаной перчаткой. Мальчишка в кепке, маленький и толстый, как бочонок, размахивал деревянной битой, похожей на покрашенную скалку. Такого столпотворения Клара не видела даже в Париже. Здесь не было ворот, не было дворов, фасады домов выходили прямо на улицу. На крышах висело белье. У дверей стояли баки, полные мусора и печной золы. Толстуха с нарумяненными щеками и подведенными глазами, в красных чулках и туфлях с помпонами, проклинала кого-то на английском и идише. Извозчик доверительно наклонился к Кларе: «Шлюха чертова! Работать не хотят, суки, еще и французскую болезнь разносят. У них черви в крови, попал к такой парень — и готово. Нос отгнивает, потом мясо начинает от костей отваливаться… У меня жена, детишки, дай им Бог здоровья. Старшая в хай-скул ходит. Это как у нас гимназия. Мог бы я в Варшаве дочь в гимназию отдать? А тут дядя Сэм платит. Здесь все равны, каждый — ситизен![158] Но-о!.. Приехали, вот он, Ист-Бродвей. Какой намбер[159], вы сказали? А это синагога. Здесь верующих евреев полно. Мой сын тоже в талмуд-торе отучился. Бар-мицву справили, все честь по чести. Влетело в копеечку, доложу я вам…»