— Я русский офицер, Ваше превосходительство!… Но…сами Вы?… Вы — как?!…
— Я?… Мне секунды нужны, чтобы кончить с любой пыткой… Вообще… с допросом.
— О, Господи!… Но Вы ж дитя носите!…
— Ношу. И доношу, Бог даст…Но то…наша с ним семейная проблема…».
Разговор двух на смерть идущих россиян начала 20–х гг…
Днём доктор закончила дела на кафедре. В клинике. И дома. Расписала назначения и отдала не терпящие отлагательств распоряжения. Договорилась обо всём с близкими и попрощалась с ними. Поздним вечером вновь встретилась с теперь уже готовым передать ей всю свежую информацию Осоргиным. А ранним утром, — в «занятой» и придерживаемой для неё друзьями отгородке проводника битком забитого народом вагона Псковского «пятьсот весёлого» поезда, — двинулась в путь.
… «Забавно»… Николай Николаевич, при беседе доктора с Осоргиным конечно же не присутствовавший, но о ней впоследствии осведомленный, удивлялся потом: — «Как же ж так?! Георгий Михайлович–то сиднем сидел с собеседницею столько часов! Комплименты отважной женщине расточал, несомненно….И не скажешь про него, что лишен он рыцарства или, тем более, воображения…Дворянин же!… А вот решился хрупкую и уже не вовсе молодую женщину, — да ещё и Божьей милостью Великого Доктора, — отпустить в невероятный по сложности и, — кто знал, — возможно гибельный вояж! И настолько увлекся, — «великой ли исторической миссиею» своею, или первым успехом её — нежданным обретением ТАКОГО посла?!, — что позорнейше заметить не изволил: миниатюрной–то собеседнице его… Ей, — это невинной девице видно, — через каких–то три–четыре месяца стать матерью предстояло… Рожать, попросту… Где ж сам он был?».
…Бог знает сколько прошло времени. Сын Стаси Фанни (покорный слуга читателя, р о д и в ш и й с я в с ё ж т а к и «через три–четыре месяца», именно, 24 февраля 1924 года), — в 50–х гг. тогда тоже — как и наши герои — ссыльный, — на правах УЖЕ родственника их, решился напомнить им о случившемся в далёком 1923 году действительно «позорнейшем» факте. Если не с Осоргиным–младшим случившемся, то уж точно с уже покойным графом.
— Дело прошлое: — А сами то Вы, — когда узнали потом как Николай Николаевич маму мою «на седьмом месяце» и «Божьей милостью Доктора Великого» взамен себя рекомендовал один Бог знал на что, — сами то Вы «где были?». Как известно, тоже «не лишенные ни такта ни, тем более, воображения?».
23. Друзья.
В январе 1918 года большевики схватят в Кременце доктора Стаси Фанни ван Менк и упруга её, профессора Залмана Додина. Отвезут в Киев чтобы там, вдали от боготворящих их населения и раненых, убить. Бросят в одну из «смертных»…
Значит, конец? Конец, скорее всего…Но располагает всё же не комиссарская мразь. Располагает Создатель! В ночь на 4 марта, — тотчас по подписании с большевиками «Брестского мира» пробившись сквозь колонны двигавшихся на Восток германских оккупационных войск, — ворвётся в Киев спец подразделение немецкого Генштаба, возглавит которое сам его начальник генерал Гренер! Захватит тюрьму. Отловит не медля, растащит по её дворам–блокам — и тут же развешает по их периметру — застигнутых «на горячем» тюремщиков. Отыщет, наконец, сутки спустя, — в битком набитых бесчисленных камерах и карцерах огромных корпусов, — доктора и её мужа. И рано утром 5 марта по поручению Главнокомандующего фельдмаршала Эйхгорна, — молниеносную операцию эту санкционировавшего, — поздравит Доктора Фанни и супруга её с освобождением…
Судьба Великой княгини Елисавты Феодоровны оказалась воистину чудовищной даже для страшного века — вмешаться в неё и спасти Мироносицу никого не нашлось! Ни из лучших представителей великого и доброго многомиллионного православного русского богобоязненного народа — Богоносца, даже! Ни из «отщепенцев» — родственников из германских милитаристов и оккупантов. Ни из британской дружественно–союзнической августейшей родни. А ведь даже, — вспомним, вспомним, — проклинаемый безжалостный изверг Иван Каляев, безбожник, убийца мужа Её Сергея Александровича, не однажды спасал Её и спас от гибели. Не раз примериваясь (повторим), рискуя жизнью, чтобы ненароком не задеть роковой бомбой… Как же за тринадцать лет пало низко русское «общество»!