В кровью залитой серой фронтовой жизни–существовании произошло нечто похожее на…радость. На неуловимое счастье, быть может. Тем более (в «оправдание»), «стороны» — то не стреляли друг в друга…
Мрак буден растворялся, таял в сполохах высокого искусства…
…Осенним вечером 1918 года доктор Стаси Фанни ван Менк и генерал Ханс фон Сект вызваны были в Одессу: покончил с собою, не пережив известия о революции на родине, верный присяге и монарху, командующий армией генерал фон Бёльц…
…Ночь. «Операционная» клинической больницы.
…Труп под снежно белой простынёю… Прострелянная в виске знакомая голова — беззащитной голой шеей на «полене» секционного топчана. Изнуряющее привычно сверкающий развал инструментов на стеклянных столиках. Привычно душная вонь хлороформа…рутина…
…Потом, — к утру уже, — «Золотой кабинет» Дворца коменданта Одесского Военного округа, что в дивной дуге великолепных, русского ампира, зданий…
«Струнами» — шпалеры солдатских шеренг. Матовый блеск полос последнего парада примкнутых штыков–ножей. Огромная погасшая люстра в каскадах крепа. Под ней, на ложе из резко пахнувшего лесом елового лапника, мертвец в полевом, без регалий, генеральском френче. Вырванный направленным лучом из траурной тьмы прекрасный лик скрипача под огромным лбом мыслителя, чуть прикрытым наброшенным по верх него офицерским шарфом…А в давящей душу мелодии реквиема огромного оркестра, — будто погружающееся в волны её и там тонущее, — живое тёплое пятно навсегда умолкнувшего страдивариева альта, прислонённого к левому предплечью покойного…
…Было, было о чём вспомнить…
Вильгельм Иоахим Хеймнитц, один из близких Гренера, тоже вспоминает:
«…Согрелись чаем и вином…По приглашению Секта явились офицеры штаба с находившимся в Берлине полковником Нолькеном, — начальником военной разведки генерала Врангеля. Последними вошли четверо высших офицеров полиции (один из которых, — мюнхенец, — был… будущим шефом гестапо Генрихом Мюллером!). Гостья на несколько минут удалилась к ожидавшим её врачам генерала. Вернулась вскоре. И в наработанной за годы профессорства командно–лекторской манере, — будто на докладе на учёном совете (или в Генштабе), — изложила в трёх часовом сообщении всё, что по поручении иерарха Русской Православной Церкви рассказал ей московский её информатор Осоргин–младший…»
И далее:
«Ожидавшийся Вами, доктор, и Вашими друзьями красный сбор состоялся за трое суток до Вашего прибытия к нам», — завершил её доклад Сект. И, снимая напряжение, озвучил высказанную и на нём «страшную угрозу» коминтерновских мальбруков Троцкого и Зиновьева, соответственно, первого: «Я готов отказаться от всех своих постов и пойти рядовым солдатом в бой за Германскую революцию: она вот–вот грянет!». И второго: «Я тоже готов уйти в отставку и отправиться сражаться рядовым солдатом!…». Второй, Зиновьев, лукавил: со своим верным другом, — который впоследствии скинет его в расстрельный подвал под Третьяковским проездом, — он попытается, того мало, он всё сделает, чтобы Первый на самом деле не оказался, вдруг, во главе удавшегося путча!)…(Конец цитаты).
«Да, они готовы… — продолжал Сект, — между прочим, Зиновьев, Киевский, Каганский и Радек с Клингером побывали в Гамбурге и в Берлине в начале осени…Последний даже повидался с Ревентловом!…Клингер, как доложили, уже по пути в Моабит. Радека ждут…Ловят (Карл Радек — фигура известная и на слуху. Густав Клингер — один из заместителей Зиновьева и руководитель ИКИ Коминтерна — личность подковёрная, закрытая. Тогда же Зиновьевым и выданная германской контрразведке. Оба — личные друзья Ленина. Это не помешало, первому, в средине 30–х тоже поиметь пулю в загривок; второму, в марте 1941 умереть, точнее, «дойти» окончательно в Бутырках, до того обработанному мясниками–костоломами Сухановки. Пацаном, имел честь полтора месяца — январь–февраль — «загорать» рядышком со стариком Клингером на нарах 19–й камеры этого кичмана. Ревентлов — приятель Гитлера. В будущем, видный функционер–нацист…Эвона куда вышел–дошел коммунистический интернационал! А Моабит — то известная тюрьма в Берлине. В. Д.).
Поберегитесь, господа!
Но, шутки в сторону! Положение серьёзно, — продолжал Сект. — В Москве пик схватки Троцкого с пытающимся отобрать у него власть Сталиным! Однако, именно в эти часы — сообщают — верный соратник и, в сущности, «начальник генерального штаба» кремлёвского Льва, Георгий Пятаков, вместе с Радеком и Раковским оставили Москву. И уже по пути в Берлин. И если Раковский «лишь только» хозяин Украины, то Пятаков — фигура занимающая сразу три высочайших поста в большевистской иерархии: заместителя председателя Совета труда и обороны всего СССР, заместителя председателя ВСНХ и председателя Главконцесскома — а это сердцевина разведки…Как видно, организатор путча Председатель РЕВВОЕНСОВЕТА Троцкий, крупно рискуя в кремле, здесь у нас собирается сразу брать быка за рога!…Отсюда активность оппонентов!».