…Никто ничего не знал. Никто ничего не делал…Это — правление генерала Деникина!» (Автор, для точности цитирует Керсновского не по памяти — по рассказу матери — но по Михаилу Хейфецу, «ЦАРЕУБИЙСТВО в 1918 году». Труду, на его взгляд классическому).
31. О, Россия!
— «Правление не Троцкого! Не Троцкого! — продолжал Густав…Встал тяжело. Подошел к гаснувшему камину. Присел перед ним на корточки. Неловко — по медвежьи — развернулся. Снял со стойки пару берёзовых поленьев. Потом ещё пару. Ловко пристроил–уложил их в шуршащих углях. Припечатал щипцами, пошевелив. Приподнялся. Направился вприсядку к креслу… — Ещё из Керсновского, если не устала… Вот тоже о «жутком безлюдье» вокруг трона. О настоящих. О наших настоящих!… Слушай!: «Ошибки короны обсуждались всеми кому не лень, и никому в голову не пришла мысль: а что мог сделать Государь? Передать власть Государственной Думе?…Мы уже знаем, что именно получилось из власти, полученной Думой в марте 1917–го. Подобрать из среды правящего слоя лучших людей? А где они были, вот эти лучшие люди?
Вот, «лучшие люди разорвали оковы проклятого царского» или «проклятого распутинского режима». Было Временное правительство. Была Белая армия Деникина. Была Белая армия Колчака. Была Белая армия Миллера, Юденича, Унгерн—Штернберга. Где во всём этом калейдоскопе хоть один талант, которого Николай II не догадался поставить у власти? Мы ещё можем поспорить о военных талантах наших генералов, невеликие были таланты, прости Господи, но в государственном отношении это была одна сплошная жуткая, стопроцентная бездарь!» (Тот же контрольный ист. В.Д.)…
— Что Керсновский?… — после не долгой паузы, — порывшись в разрозненных закладками блоках листков какой–то рукописи, покоившейся в толстенной папке, — продолжал Густав: — В Новороссийск прибыл из Одессы известный тебе генерал–лейтенант Андрей Григорьевич Шкуро. Тогда, в 1919 году, числился он ещё командиром казачьего кавалерийского корпуса. Но самого корпуса уже не существовало — два трубача от него остались. И сопровождала генерала лишь только знаменитая тогда по вилле Родэ румынская цыганская капелла Гулеско. Городской бонтон встретил генерала–героя балом маскарадом. Набравшись за торжественным ужином, он потребовал от города… двести миллионов золотом на новый антибольшевистский корпус. А пытаясь объяснить потерю старого, пожаловался на «неблагодарность» своих воинов. Заявив, что, якобы, разрешенные им грабежи ими гражданского населения до того обогатили казаков, что те потеряли всякое желание воевать против жидов–большевиков и разбрелись по своим станицам и куреням…Был скандал. Очень громкий….
Из той же Одессы и туда же в Новороссийск явился и генерал–лейтенант Константин Константинович Мамонтов (правильно Мамантов), тоже бывший командир во истину героического конного корпуса «Вооруженных силах Юга России». Командуя легендарным рейдом по тылам красной армии, разгромив её Южный фронт и, — смертельно угрожая большевистской Москве, — взял Курск. Но не удержал его и вынужден был отступить. Однако, успел в городских церквях, монастырях и у частных лиц собрать и вывезти — вагонами — золотые и серебряные иконные оклады; золото и бесценную злато- и сребротканую парчу и несколько ящиков с драгоценными камнями и золотом…Что бы не досталось большевикам, считалось. И всё ладно да складно обошлось бы, не обратись Константин Константинович для конфиденциальной реализации всех этих предназначавшихся им для «дела спасения России» благоприобретений к разбойничавшему тогда же в том же Новороссийске Аарону Симановичу — бывшему Киевскому а потом Петербургскому ювелиру и деловому человеку. А в 1907–1916гг. — секретарю и «поводырю» Григория Ефимовича Распутина. И хоть как–то поделясь, конечно же, со своими однополчанами. О контактах с Симановичем мало кто из них знал. А вот жлобство командующего «вызвало вал недовольства» верхушки офицерского корпуса». Новый скандал добавил грязи в и без того до нельзя и вовсе уж не ко времени испакощенный имидж Белого войска…