— Правильно, — киваю я, хотя Майер был тем, кто разместил фальшивые газетные вырезки, за этим стоял Каллен, и я считаю, что вина лежит на нем.
— Почему он это сделал?
Я пожимаю плечами.
— Полагаю, он думал, что если я буду несчастна здесь, я вернусь к нему.
— Но ты все еще здесь.
— Я скорее умру, чем вернусь к Каллену или на Корсику.
— Я не виню тебя, — отвечает Венди, и ее глаза внезапно расширяются. — Кто — нибудь еще знает правду о том, кто ты?
Я снова киваю.
— Сойер знает.
Кажется, ее это не удивляет — она явно знает, насколько мы с Сойером сблизились.
— Кто — то еще?
— Нет, — отвечаю я, и она кивает.
— Это хорошо. Это не то, что стоит открывать, — затем она многозначительно смотрит на меня. — Постарайся никому об этом не рассказывать, Ева.
— Не буду, — отвечаю я, качая головой и вздыхая. — Я бы хотела… я бы хотела, чтобы Сойер не знал и чтобы он… не был вовлечен во все это.
— Что ты имеешь в виду?
— Сойер не только знает правду о Каллене, Корсике и о том, кто я, но и дважды дрался с Калленом.
Бровь Венди взлетает вверх, без сомнения, потому что она помнит ту часть, где я сказала ей, насколько физически сильные и мощные русалы по сравнению с человеческими мужчинами.
— Сойер в порядке?
Я нежно улыбаюсь.
— Да, он в порядке. Он немного побагровел, но ничего, кроме синяков и поверхностных порезов, — затем я делаю вдох, думая о причине, по которой Сойер в порядке. — Если бы не Майер, я не уверена, что кто — то из нас был бы здесь.
— У тебя есть чувства к нему? К Майеру? — мягко спрашивает меня Венди.
Я смотрю на нее и не могу не кивнуть.
— Даже после всего, что случилось, я знаю.
— Основываясь на том, что ты мне сказала, я считаю, что Майер определенно передумал, — говорит она, кивая. — Думаю, ему можно доверять, — она гладит меня по руке, ее кожа теплая и мягкая после утренней выпечки. Несколько секунд мы ничего не говорим, просто улыбаемся друг другу, и тепло в ее глазах так трогательно, что я чувствую слезы, подступающие к моим. — У меня еще так много вопросов к тебе, — наконец, говорит она.
Я смотрю на вкусный завтрак, приготовленный для нас; огромные, пухлые кексы с черникой и фрукты, нарезанные и посыпанные сахаром. Кофе уже начинает остывать, но еще наполняет кухню запахом дома.
— И я счастлива ответить на все из них, — говорю я, улыбаясь ей.
— Как насчет того, чтобы начать с завтрака? — спрашивает она, когда я киваю.
— Не могу передать, какое облегчение я испытываю, что могу сказать тебе правду, Венди, — говорю я, пытаясь сдержать слезы. — И мне очень жаль, что я лгала тебе.
— Теперь, когда я знаю правду, я понимаю, почему ты не могла мне сказать. Это… ну, это много.
— Спасибо за то, что дала мне шанс и за то, что всегда была верной подругой.
Венди усмехается.
— Давай поедим, пока все не остыло, а потом я не прочь отправиться к тебе домой и, в частности, к твоему озеру, — затем она смеется. — Мне просто нужно увидеть этот твой хвост.
Глава семнадцатая
— Дважды? — спрашивает Венди, наклоняясь ко мне, когда я киваю.
Я выложила для нее все, ничего не упустив. Я не знаю, хочет она встряхнуть меня или обнять.
— Каллен дважды преследовал тебя? Почему ты не покинула Шелл — Харбор, Ева?
— Потому что это мой дом, и я не хочу, чтобы Каллен издевался надо мной.
Она глубоко вздыхает и качает головой, и я вижу, что она не согласна с моими доводами.
— Если ты останешься здесь, ты в опасности.
Я хмуро смотрю на свой кофе.
— Я не хочу бежать от Каллена, иначе я буду бежать от него до конца своей жизни. Он лучше разбирается в суше, чем я думала, и оказывается… — затем я смотрю на нее, думая обо всех изгнанниках, которых Каллен поместил на землю — изгнанниках, таких же, как Майер, которые в конечном итоге шпионили для него. — Полагаю, у него есть сеть русалов, которых он изгнал на землю, и которые теперь действуют как… своего рода шпионы. А это значит, что куда бы я ни пошла… Каллен узнает.
— Как это вообще возможно? Этот мир — огромное место.