— В моем… ботинке… телефон, — то, как он произносит это слово, звучит так, будто он в чем — то признается.
— Телефон? — спрашиваю я, а затем хмурюсь, потому что знаю, что у меня нет с собой телефона. — Это первое, что Мара обязательно убрала бы.
Он резко втягивает воздух.
— Она не знает о моем втором телефоне.
— О чем ты говоришь? — требую ответа я.
— Я тоже не хотел, чтобы ты об этом знала, — признается он. — Ты уже не хочешь доверять мне, и я не хотел давать тебе больше причин, чтобы оттолкнуть меня.
— Хорошо… зачем тебе второй телефон, Майер?
— Потому что я общаюсь с другими изгнанниками, — отвечает он.
— Для Каллена?
Он глубоко вдыхает.
— Нет, не для Каллена.
— Тогда зачем?
— Группа изгнанников, которые хотят свергнуть Каллена, — шепчет он. — И они недалеко от Шелл — Харбора. Фрида — их лидер.
Я моргаю в шоке. Я понятия не имела, что русалы, изгнанные Калленом, поддерживали связь друг с другом, не говоря уже о том, чтобы жить в непосредственной близости от гавани. Если то, что он говорит, правда, может, мы сможем, куда пойти после того, как мы сбежим.
Если мы убежим.
— Почему ты мне не сказал? — мягко спрашиваю я.
Я чувствую его взгляд на своем лице, хотя выражение его лица все еще трудно прочесть.
— Ты знаешь, почему. Если бы ты увидела, что я разговариваю с другими изгнанниками, что бы ты предположила?
Ответ автоматический. Я бы подумала, что он отчитывается перед Калленом или другим стражем. В свете предательства Мары я понимаю, что немного переусердствовала с Майером.
— Ты прав, — уступаю я, снова глядя на его ботинок. — Нам нужен этот телефон.
Майер пытается дотянуться до ботинка, но не может пошевелить руками. Он шипит несколько отборных ругательств, прежде чем попробовать другой подход. Упершись спиной в стену, он вонзает пятку одного ботинка в пол, крутя лодыжками, пока ботинок, наконец, не снимается. Затем он пинает его ко мне так сильно, как только может.
Ботинок падает всего в нескольких дюймах от досягаемости, но мобильник скользит ко мне. Я натягиваю веревку, слезы наворачиваются на глаза, когда от этого усилия стынет кровь и невыносимо растягиваются мышцы. Но я чувствую телефон в руке.
— Зайди в контакты и набери там единственный номер, — сообщает мне Майер. — И подними телефон ко мне лицом.
Я не задаю вопросов, а просто делаю то, что мне говорят. Телефон издает один гудок, и женщина отвечает:
— Маршалл, — говорит она.
Я смотрю на Майера, и он кивает, поэтому я подношу телефон к его рту.
— Это происходит… сейчас, — говорит он, а затем, глядя на меня, снова кивает. — Повесь трубку.
Я делаю, как велено, а затем глубоко вдыхаю, когда смотрю на Майера.
— Что же нам теперь делать?
— Мы ждем, — отвечает он, пожимая плечами. — Кавалерию.
Глава девятнадцатая
— Сколько времени прошло?
Майер вздыхает, и звук становится громким в тишине хижины. Хотя я не могу ясно видеть его лицо, клянусь, я слышу слабую улыбку в его голосе. Он думает, что это смешно. Как? Как, во имя Посейдона, он может найти юмор в этой ситуации? Каллен направляется в Шелл — Харбор. Если он доберется до нас до прибытия подкрепления, мы обречены. Каллен утащит меня в море и прикажет своим стражам убить Майера. Если он будет особенно жестоким, он может заставить меня смотреть.
— Несколько минут после того, как ты в последний раз спрашивала, — отвечает Майер. Да, он определенно развлекается, и это происходит за мой счет. — Потерпи. Они придут.
Он прав, и я это знаю.
Но ждать так тяжело.
Я всегда считала себя независимой русалкой. Настолько, насколько мы можем быть независимыми в культуре русалов. Я не люблю отдавать свою судьбу в чужие руки, даже если Майер доверяет им. Слишком многое может пойти не так. Я хочу спасти себя от тирании Каллена. Но как? Я не могу использовать свою превосходящую силу, чтобы освободиться, не обрушив хижину на наши головы.
Без сомнения, это был план Мары. Она знает, что я не хочу умирать, и, даже если бы я была в отчаянии, она также знает, что я не стала бы рисковать ее детьми, убегая. Я мысленно проклинаю ее. Почему она не доверила мне правду?
Должен быть способ пощадить ее мальчиков, пощадить Майера и сохранить мою свободу. Не то чтобы я не понимала ее ужаса — я понимаю больше, чем она думает, — но это не выход. Если бы она попросила, Майер могла бы связаться с этими изгнанниками раньше. Мы могли бы что — то сделать с ее затруднительным положением. Теперь мы играем в ожидание. Кто найдет нас первым: друг или враг?