Потом он спустился к первой заводи, открывшейся его восхищенному взору: широкая, удобная, с песчаным дном, она казалась скорее творением времени, чем результатом чьих-то сознательных усилий; у кромки воды виднелись две лодки, севшие на мель, две другие стояли на якоре чуть ниже по течению. На противоположном берегу он заметил такую же заводь, только там теснилось множество барок, ожидавших, когда жители Экумдума кончат трудиться в поле и толпа хлынет к реке, чтобы переправиться на другой берег. Не раздумывая, Мор-Замба бросился прочь от заводи; его чутье, подобное чутью не до конца прирученного зверя, вывело его на тропинку, змеившуюся вдоль берега в подлеске. Он довольно долго шагал вверх по течению, а когда решил, что опасное место осталось далеко позади, остановился, одним движением сорвал с себя кусок ткани, которым его старый покровитель заменил те лохмотья, что были на нем в день их встречи, и собрался купаться. Присев на берегу, в тени подступивших прямо к реке деревьев, он поначалу долго забавлялся, окатывая себя водой, которая казалась ему слишком прохладной, а потом, осторожно нащупывая ногой незнакомое дно, стал заходить глубже, готовясь броситься в воду и вволю наплаваться; но в тот день этому не суждено было сбыться.
Мор-Замба не слышал, как шайка, руководимая сыном Ангамбы, подкралась к реке и расположилась на берегу, прямо над ним, а когда наконец заметил своих преследователей и сжался в комок, поняв по их мрачным лицам, что ему несдобровать, главарь отряда уже успел раздеться. Не спуская глаз с юного купальщика, своего ровесника, с которым они вполне могли бы стать друзьями, сын Ангамбы осторожно вошел в реку, бросился на Мор-Замбу и резким движением окунул его в воду. Опасаясь мести тех, кто остался на берегу, Мор-Замба поостерегся дать отпор; он надеялся, что все это в конечном счете окажется просто игрой, что его хотят лишь слегка припугнуть. Он позволял удерживать себя под водой, покуда хватало воздуха, но, когда почувствовал, что дышать больше нечем, отчаянно рванулся всем телом, не желавшим умирать, и высвободился из железных объятий противника, чья молодая удаль приводила в восхищение всех экумдумцев, а он никогда не упускал возможности ее продемонстрировать. Однако сын Ангамбы вовсе не хотел выпустить чужака, лишиться этой ниспосланной провидением добычи, с помощью которой можно безнаказанно утолить страсть к насилию, глумлению, а то и убийству; он пустился в погоню, и вода забурлила, вскипела и вспенилась вокруг их тел. Остальные сорванцы, бывшие очевидцами нападения, утверждали потом, что Мор-Замбу спасло только его умение хорошо плавать. Не зная, на чем выместить злобу, сын Ангамбы и его приспешники унесли набедренную повязку, оставленную Мор-Замбой на берегу, и потом торжественно предали ее огню.
А Мор-Замба, не помня себя от страха и уразумев наконец, что дело идет о спасении жизни, сам не зная как, переплыл реку и, спрятавшись в кустах на противоположном берегу, провел там всю ночь, — нагой, продрогший, он до самой зари не смыкал глаз, опасаясь, как бы не нагрянули его преследователи, которые, как он полагал, отлучились только для того, чтобы пригнать лодку, в свой черед переправиться на тот берег и разделаться с ним.
Но те окольными путями вернулись в поселок, где мудрый старец, обеспокоенный отсутствием своего юного гостя, вскоре поднял тревогу. Принялись допрашивать подростков, допрашивали сурово, каждого в отдельности. Те нагло заявляли, что понятия не имеют о том, что могло случиться с Мор-Замбой; да, они ходили купаться на речку, как обычно; нет, юного пришельца они не видели, да он и вообще не рискует отойти так далеко от дома. Жена Ангамбы не замедлила вступиться за сына, взялась вместо него отвечать на вопросы, стала возмущаться и даже попыталась обратить все происшедшее к своей выгоде: разве не говорила она, что этот чужак по природе своей — беглый раб, как и все чужаки, и что он рано или поздно сбежит? Да и кто, кроме последних дураков, мог ожидать от Мор-Замбы чего-нибудь иного, кроме черной неблагодарности и побега?
— Пойди-ка ты лучше посмотри, все ли цело у тебя дома, — заключила она, обращаясь к старцу. — Может статься, там тебя поджидает пренеприятное открытие!
— Побег! Но с чего бы ему бежать? — растерянно бормотал старик. — Ведь его и так никто не удерживал…
— Взглянул бы ты все-таки, что у тебя делается дома! — не унималась супруга Ангамбы.
Вняв неустанным просьбам старика, все взрослые мужчины провели эту ночь в долгих, но безуспешных поисках, обшаривая лес и кустарник между Экумдумом и рекой.