— М-м, — тот смотрит то на Всемогущего, то на Айзаву. — Только три.
— Только три, — повторяет Айзава. — И ты сломал палец и руку в самый первый день в школе.
Он смотрит куда-то в пустоту. Мидория и Всемогущий обмениваются взглядами.
— Я должен был понять, что происходит нечто большее, — говорит в итоге Айзава, — но вы оба должны были рассказать мне об этом гораздо раньше. Я мог бы более точно адаптировать уроки Мидории. Я не могу помочь, если я не знаю про существующую проблему.
— У меня все хорошо, — встревает Мидория. — Гран Торино помогает мне. И я стал лучше контролировать причуду. Я не там, где хочу быть, даже близко, но по сравнению с тем, где я был восемнадцать месяцев назад…
— Я имел в виду не просто твою физическую форму, — говорит Айзава, на этот раз более мягко. — Ты преемник Всемогущего. Я предполагаю, что ты планируешь стать новым Символом Мира.
Руки Мидории сжимаются в кулаки, натягивая рубцовую кожу:
— Да. Так скоро, как возможно.
— Хорошо, — произносит Айзава, его голова уже кружилась. Но им надо было еще кое-что уточнить. То, что он еще не понял. — Хорошо. А сегодня?
Мидория нерешительно объясняет про свои шесть новых причуд, и Айзава внезапно чувствует себя измотанным.
Как эти двое справлялись самостоятельно? Всемогущий еще новичок в преподавании. До встречи с Мидорией у него не было никакого реального опыта общения с детьми, кроме благотворительных акций и встреч с фанатами.
И Мидория. Как Мидория справлялся? Это тяжелый груз для любого. А навязать это школьнику…
Затем Айзава начинает заваливать Всемогущего вопросами по планам и режимам тренировок. К счастью, тот носит с собой электронные копии на своем телефоне. И он настолько вовлечен, настолько занят, осознавая это откровение, что едва замечает, как Мидория обходит их и исчезает в коридоре.
***
У Мидории болит голова.
Он чувствует себя крайне незначительным и потрясенным, стоя между двумя учителями, будучи предметом их разговора, но не принимая участия в дискуссии. Поэтому, когда они начинают обсуждать программу тренировок, он уходит и находит пустой туалет.
Он не предполагал, что расскажет Айзаве про Один за Всех, чтобы тот выпытывал детали его прошлого, а затем так безжалостно раскритиковал все принятые ими решения. Но он должен был рассказать, наверное. Айзава слишком умен. Он бы все равно узнал в конце концов.
Он дезориентирован. Вокруг все размыто. Он не понимает, что он не один, пока кто-то не спрашивает у него:
— У тебя вторая причуда?
Мидория оборачивается. Слова появляются, прежде чем он может полностью распознать, кто находится в комнате вместе с ним:
— Я не… это…
Он слаб. Черный туман заволакивает мысли.
— У тебя уже есть одна совершенная причуда, — говорит Шинсо, и укор слышится в его голосе, словно вновь открылась старая рана. — Как получилось, что теперь у тебя появилась еще одна?
Он дает ответ без своего согласия:
— Моя причуда Один за Всех, передаваемая из поколения в поколение, накапливая силу. Сейчас я начинаю получать причуды прошлых обладателей…
Шинсо так быстро убирает контроль, что Изуку откидывается назад с желчью в горле. Болезненное покалывание бежит по позвоночнику, как удар током.
Шинсо кажется таким же ошеломленным.
— Я не должен был этого делать, — говорит он, хотя и не извиняется.
— Нет, не должен был.
— Передается из поколения в поколения, накапливая силу. Но это… О. О! Значит, ты действительно не сын Всемогущего.
Этого достаточно, чтобы окончательно разозлить Мидорию. Он считает, что ему нужно и дальше молчать, но это был и не совсем вопрос, да и Шинсо не собирался больше брать его под контроль.
— Почему все думают, что Всемогущий мой отец?
— Так думают только те, кто видел, как вы двое взаимодействуете, — говорит тот и игнорирует то, как Мидория краснеет и закрывает лицо руками. — Так ты действительно получил причуду Всемогущего. Подумать только, кто-то может обрести такую силу… — Шинсо щурится на него. Изуку тяжело сглатывает. Этот взгляд пробирает его до костей. — Какой была твоя причуда до этого?
— У меня ее не было, — отвечает Мидория, — я был беспричудным.
— О, — произносит он, а затем опять, — о.
— Ты не злишься?
— Почему я должен злиться?
— Это ведь нечестно. Тебе пришлось бороться за право стать героем, используя свою собственную причуду, несмотря на то, как все говорили, что она подходит для злодеев, а я просто взял и унаследовал причуду Всемогущего, получив силу и…
— Когда я был маленьким, когда до меня начало доходить, как люди воспринимают меня, — говорит Шинсо, — я тогда думал про себя: «по крайней мере, у меня есть хоть какая-то причуда». На год старше училась девочка без причуды. Я видел, как с ней обращались. Я думал, что все лучше этого. Ты ломал кости на спортивном фестивале, пытаясь победить. И было видно, насколько усердно ты работаешь, даже по сравнению с другими учениками из геройского курса. В этом отношении ты мне нравишься.
Мидория не понимает, что плачет, пока не делает вдох, задыхаясь от рыданий. Он прижимает кулак ко рту.
— Все честно, — говорит Шинсо.
— Спасибо, — выговаривает Изуку, захлебываясь слезами.
***
Айзава постоянно помнит о своих учениках: планы уроков, слова ободрения или наставления, а также проблемы, на которые стоит обратить внимание.
Когда он впервые увидел Мидорию, дрожащего и узколобого, неспособного сдержать свою причуду, не ранив себя, он знал, что потребуется много работы. Но он не отличался от других студентов-героев. Он был просто мальчиком со слишком большой мечтой и слишком маленьким набором навыков.
В первый раз Айзава начал думать, что Мидория может принести больше проблем, чем среднестатистический ученик, во время атаки на Юэй. Выражение его лица прямо перед тем, как он ринулся в середину битвы со злодеями безрассудно и наивно, и эта немая, дрожащая улыбка поразительно напомнили Айзаве Всемогущего.
Но был ряд моментов, больших и маленьких, которые говорили Айзаве, что тот другой, но все оказалось на деле не так, как он мог себе представить.
Айзава теперь понимает, что у него никогда не было и никогда не будет такого ученика, как Мидория.
Хизаши падает на стул рядом с ним. Айзава не отводит взгляда от яркого экрана своего ноутбука.
— Что натворили твои дети на этот раз? — спрашивает тот.
— Ребенок, — поправляет его Айзава.
— Ах, — говорит Хизаши. — Что натворил Мидория на этот раз? — Айзава смотрит вверх. Хизаши пожимает плечами. — Я видел Всемогущего, он нервный, и ты выглядишь так, будто кто-то плюнул в твой чай — значит, что-то случилось с Мидорией.
— Мне придется придумать для него совершенно новый режим тренировок, — говорит Айзава.
— Я думал, что у него все в порядке с боевым стилем. Что-то не работает?
— Работало, но не будет работать больше, — Хизаши открывает рот, но Айзава прерывает его. — Скоро узнаешь.
— Звучит зловеще, — произносит тот.
— Я специально, — говорит Айзава, встает и потягивается. Он хрустит позвоночником. Похоже, что Хизаши хочет потребовать у него ответов, поэтому Айзава закрывает ноутбук и отправляется на поиски Всемогущего. У него есть еще вопросы о Все за Одного. Прошло всего несколько часов с тех пор, как он узнал правду, но такое чувство, что у него никогда не закончатся вопросы.
***
Головокружение поражает его в середине прыжка. Мидория с волнением и страхом ждал этого более недели — поэтому, когда его зрение начинает туманиться, когда он чувствует рывок в груди, он приземляется на крышу и отчаянно оглядывается.
Там расплывчатая фигура мужчины. Его улыбка наполовину дикая:
— Я не хотел, чтобы ты получил ее, — говорит он.