— Видали, как наши-то немцу жару задают? Э, мы и на Хасане, и на Халхин-Голе показали самураям, как надобно воевать, покажем и гитлеровцам! — Он радушно раскрывал свою табакерку с махоркой, протягивал ее бойцам: — Курите, ребята! И не вешайте головы!
— Курите, братцы, курите, — предлагал и Хониев, распечатывая пачку «Казбека». — Подымите-ка добрым табачком.
— Да, папиросы — класс! Спасибо, товарищ лейтенант.
Бойцы осторожно брали из коробки ароматные папиросы, закуривали, глубоко затягиваясь, наслаждаясь каждой затяжкой, и неохотно, тоненькими голубыми струйками выпускали дым. Они явно растягивали удовольствие…
Чтобы не отставать от бойцов, Хониев тоже сунул в рот зажженную папиросу, первую за свою жизнь, вдохнул дым и тут же закашлялся, к горлу подступила тошнота, на глазах показались слезы. Но он нашел в себе силы пошутить:
— Вот чудеса, вы дым в легкие забираете, а дым от моей папиросы в глаза лезет…
Бойцы засмеялись:
— И курение требует умения!
Хониев все-таки не докурил свою папиросу, выбросил ее наружу.
— Мы угостились лейтенантским «Казбеком», — сказал Токарев. — Теперь неплохо было бы, если бы лейтенант угостил нас какой-нибудь историей. У него их, ребята, полный мешок, уж я знаю. Расскажите что-нибудь, а, товарищ лейтенант? А то что-то я опять заскучал. Дорога у нас длинная, как песнь степняка. А разговоры да рассказы скрашивают путь. Уж уважьте мою просьбу — как земляк. Даром мы, что ли, росли под одним небом, пили воду из одного родника?
Бойцы поддержали Андрея:
— Верно, товарищ лейтенант, поведайте нам быль или сказку! Вы мастер рассказывать!
Да, Хониев обладал даром рассказчика, и об этом известно было не только Токареву, но и другим бойцам. В Забайкалье, когда во время учений или походов взвод останавливался на привал, Хониев, чтобы подбодрить уставших бойцов, делился с ними веселыми, взятыми из жизни или сказочными, историями, которых помнил множество.
Вот и сейчас он помял пальцами лоб, роясь в памяти, и с деланным сокрушением проговорил:
— Ну, что с вами поделаешь? Ведь если привязались, так не отстанете. А в старину у нас говорили: плохо, когда к тебе с просьбой пристают, но еще хуже — не исполнить просьбу. Ладно. Расскажу я вам одну легенду… Слушайте.
…Жили на земле два могучих хана: Догшон Цецен и Салькин Санан. Владения Догшон Цецена простирались далеко на восток. Земли на западе принадлежали Салькин Санану. Долгие годы оба хана жили в мире и согласии, без споров и взаимных обид. Свои добрые отношения они решили скрепить твердой как сталь клятвой — торжественно пообещали друг другу вечно сохранять мир между ханствами.
Догшон Цецен был верен своей клятве. А Салькин Санан собирался клятву нарушить. Его мучила жажда всевластия. Много он завоевал соседних государств, а хищный его взор все высматривал: какие бы еще страны покорить, присоединить к своим владениям. Он считал, что на всем белом свете нет владыки сильней, могущественней, чем он. А раз так, значит, все должны были ему подчиняться. Все! Весь мир! И Догшон Цецен — тоже. И жаждавший править всем миром Салькин Санан начал тайно готовить войну против Догшон Цецена.
Послания, подтверждавшие его верность клятве мира, Догшон Цецен привязывал к крыльям птиц и рассылал их по всем улусам своего ханства. А птицы были умны, как люди, и знали язык людей и повадки людей. Ежедневно облетая владения Догшон Цецена, они тайком, под прикрытием туч, проносились и над границей между двумя ханствами. И то, что они видели, рождало в них страх и тревогу. Вернувшись из очередного полета, птицы рассаживались на деревьях густого сада, который был разбит в центре краснокирпичной крепости, и перекрикивались друг с другом.
Как-то перед вечером по саду прогуливался главный военачальник Догшон Цецена — Бат Батыр. Услышав тревожный гомон птиц, он остановился, прижался, стараясь быть незамеченным, к стволу самого большого дерева и стал внимать птичьему разговору — он понимал язык птиц.
«Ах, ах! — волновались птицы. — Что ж это творится на белом свете! Наш добрый хан Догшон Цецен трижды в день посылает нас во все концы своего государства, чтобы мы оповещали всех о его мирных помыслах и намерениях. Но он, наверно, слепой или безумный!.. Пока, он твердит о мире, Салькин Санан готовит войну. Он собрал всех своих батыров, держал с ними военный совет и недавно привел свое войско к рубежам нашего ханства!.. Ах, ах, надо открыть глаза хану Догшон Цецену, рассказать ему о коварных приготовлениях хана Салькин Санана!.. Но только он ведь не захочет поверить ни одному нашему слову! Он слепой, он не видит в соседе врага…»