Теперь Хониев вперил тяжелый взгляд в Тимофеева!
— Ты из отделения Карпова?
— Так точно.
— Сам видел, как сержанта убило?
Тимофеев коротко рассказал о том, что произошло возле дороги. И закончил, словно оправдываясь:
— Мы три танка подожгли, товарищ лейтенант. И четвертый из строя вывели.
— Всего, значит, четыре, — подытожил Хониев, но, казалось, его не радовал этот успех, взгляд по-прежнему был налит свинцом. — Какие люди погибли…
— Может, Улзытуев с ребятами еще живой? — предположил Синицын, но тут же сам безнадежно махнул рукой. — Да нет, навряд ли. Там уже немцы…
Хониев, повернувшись к нему, произнес официальным тоном:
— Товарищ Синицын! Примете отделение Карпова.
— Есть, товарищ лейтенант!
— Окапывайтесь на левом фланге отделения Шевчука. Мой КП — между отделениями Шевчука и Данилова. — Хониев поискал глазами вокруг. — Римма здесь?
— Здесь, товарищ командир!
— Пойдете к Шевчуку, перевяжете ему ногу. Как у вас с перевязочными средствами?
— Пока обхожусь бинтами из индивидуальных пакетов самих бойцов.
— Так, ладно… А где Митя?
— Он раненых перевязывал.
Хониев наконец улыбнулся, но не слишком-то весело:
— Значит, нашли себе помощника? Что ж, де́ла для вас, к сожалению, хватит…
Разыскав Шевчука, который, опираясь на суковатую палку, ковылял между окопами, Римма требовательно спросила:
— Куда вас ранило?
— Риммочка, рана пустяковая. Я сам ее перевязал.
Римма все-таки заставила его снять сапог, наложила жгут, использовав для этой цели платок, подаренный ей Шевчуком, крепко и аккуратно перебинтовала ему рану.
— Товарищ младший сержант, вы уж постарайтесь больше под пули не попадать. Я весь ваш бинт истратила. А бинты надо экономить, запас у нас небольшой.
— Хорошо, Риммочка, постараюсь. — Губы Шевчука тронула добрая улыбка. — Но и вы себя берегите.
— А меня никакая пуля не возьмет! — откликнулась Римма. — Я ведь еще должна со своими родителями встретиться. Да и вам я нужна.
— И кое-кому — особенно…
— А ну вас!
И Римма убежала, не желая, чтобы кто-нибудь видел, как густо она покраснела…
Не успел Хониев выбрать удобное место для своего КП, как за ним пришел посыльный от Орлова: капитан вызывал Хониева к себе.
Посыльный и провел его к капитану, который расположил КП батальона в мелколесье, среди ольхи и пушистых елок.
Орлов лежал на бугорке, наблюдая в бинокль за проселочной дорогой, тянувшейся слева, вдоль Каспли. Лейтенант хотел было по всей форме доложить о своем прибытии, но Орлов не дал ему и слова сказать. Сделав приглашающий жест, он произнес:
— Ложись вот сюда, лейтенант, рядом со мной. Какие у тебя потери?
— Точно еще не подсчитал, товарищ капитан. В общем-то нам удалось быстро убраться с дороги. Но вот половина одного отделения наверняка погибла, вместе с командиром сержантом Карповым.
Орлов шумно вздохнул:
— Возможно, погиб и командир вашей роты Хазин. Его нигде не могли найти.
— Товарищ капитан! Хазина точно нет в живых. Он бросился с гранатами под немецкий танк.
— Вот так, лейтенант… — У Орлова обмякли ноги, черные круги резко обозначились вокруг запавших глаз. — Почему-то самые худшие предположения всегда подтверждаются!.. Что ж, подведем скорбные итоги. В первой роте целее всех твой взвод. Командир роты отдал жизнь за Родину. От остальных трех взводов осталось самое большее четыре отделения. Повозки брошены на дороге, с них не успели снять максимы. Немцы здорово нас потрепали. — Он строго, испытующе посмотрел на Хониева. — Придется тебе, лейтенант, принять командование первой ротой.
Хониев быстро произвел в уме несложные подсчеты, горько усмехнулся про себя: «Ротой…» В этой «роте» всего-то семь отделений, около пятидесяти человек, почти столько же, сколько еще вчера было в его взводе.
Но в голосе его не было и нотки сомнения, когда он четко ответил Орлову:
— Есть принять роту, товарищ капитан!
Орлов удовлетворенно кивнул, лицо его приняло деловое, озабоченное выражение:
— Так вот, товарищ командир первой роты. Видишь дорогу? Она идет от Марченок к Демидову. За ней — немцы. Эта дорога должна быть в наших руках! Теперь только по ней сюда могут подойти остальные батальоны. С батареей, санбатом, обозами… Твоя задача — занять дорогу. Или в крайнем случае устроить засаду, не дать ее занять фашистам. Тебя поддержит огнем вторая рота. Все ясно? Можешь идти, лейтенант.