Собрав остатки взводов первой роты, Хониев вывел их к дороге и приказал окапываться.
Слушая Орлова, Хониев не стал вступать с ним в спор, хотя сам отлично понимал, что задача, поставленная перед ним капитаном, невыполнима, и ни о каком занятии дороги теми скудными силами, которые у них еще сохранились, не может быть и речи. Он уже начал догадываться, что операция, проводимая немцами, куда более серьезна, чем сам он посчитал вначале, и, значит, враг накопил на всех участках такую мощь, что не даст им ни на шаг продвинуться вперед. «Засада?» Какая уж там «засада», когда, куда ни ткнись, повсюду немцы.
Лежа на земле, за укрытием, Хониев поднял к глазам бинокль и увидел немцев, которые двумя цепями, выставив перед собой автоматы, продвигались к дороге. Путь им расчищали фашистские орудия и минометы, и снаряды все чаще рвались в расположении роты Хониева.
В роте появился Орлов, обходивший подразделения своего батальона, лицо у него было багровое, как пламя, громовой голос перекрыл трескотню автоматов и раскаты артобстрела:
— Лейтенант! Почему не поднимаешь своих бойцов в атаку? Что вы за землю держитесь, как за мамкину юбку?
Сам он не счел нужным даже пригнуться, представляя собой для немцев великолепную цель.
— Ложитесь, капитан! — крикнул Хониев. — Вы же видите, пока нельзя идти в атаку!
— Нельзя только штаны надеть через голову! — взорвался Орлов. — Чтобы через пять минут дорога была занята!
Чудом избежав пуль и осколков, Орлов направился во вторую роту.
Хониев в общем-то понимал состояние капитана. Неожиданность удара, обрушившегося на батальон, который готовился к боям наступательным, полное неведение относительно судьбы полка, необходимость предпринимать какие-то действия (не ждать же пассивно, когда тебя разгромят!) — все это понуждало комбата к отчаянным тактическим решениям.
И надо было выполнять его приказы. «Только с умом», — говорил себе Хониев.
Поднять роту в атаку в данной ситуации значило положить ее на месте. Немцы поставили перед ней слишком плотную стену огня. И под его прикрытием фашистской пехоте, естественно, удалось выйти на дорогу раньше, чем роте Хониева.
Хониев решил пока не атаковать, а обороняться, уничтожая, изматывая наступающих гитлеровцев.
До окопов уже доносились их крики:
— Рус, хенде хох! Русланд капут! Сталин капут!
Хониев услышал, как в ближнем окопе возмущался Синицын:
— И наш лейтенант терпит такое!.. Почему он не командует: встать, вперед! Эх, помирают раз в жизни, но солдат умирает с криком «ура!». Атаковать надо эту сволочь, атаковать!
Хотя, по сути дела, Синицын выражал несогласие с ним, командиром, у Хониева от его слов потеплело на душе. Молодец, Саша! Уж так, видно, он устроен, что постоянно рвется вперед, туда, где опасней и труднее всего. И уж если он вступит в бой, так будет драться до тех пор, пока у него штык не сломается, пока есть хоть самый малый шанс одержать верх над врагом. Ах, Саша, Саша, Александр Сергеевич, недавний кашевар, а сейчас — командир отделения, невидный паренек с дерзостной отвагой богатыря!..
— Я стреляю, товарищ лейтенант? — спросил у Хониева Токарев, тоже, видно, снедаемый нетерпением.
— Погоди. Дай им подойти поближе. Мы откроем по ним огонь всей ротой.
И лишь когда немцы были уже совсем близко, он выпустил в их сторону три зеленые ракеты и скомандовал:
— Ро-ота! Огонь по фашистам!
Немцы падали как скошенная трава. Фашистская артиллерия пока молчала, боясь угодить в своих. Передняя цепь наступающих попятилась обратно, к дороге.
Вторая рота, находившаяся правее, тоже ударила по фашистам из винтовок, автоматов и пулеметов.
— Огонь! Огонь! Огонь!
Немцы уже беспорядочно отступали.
У Хониева стучало в висках, словно это часы тикали, отсчитывая уходящие секунды.
Вот теперь, кажется, пора бросить роту в атаку.
Хониев чуть приподнялся, упираясь локтем в землю, огляделся по сторонам, пустил еще одну зеленую ракету и уже намеревался было скомандовать: «Рота, приготовиться к атаке!» — как кто-то плюхнулся рядом с ним: это был связной Орлова, он торопливо, прерывисто проговорил:
— Товарищ лейтенант, комбат ранен.
— Тяжело?
— Не знаю. Говорят, у вас есть санитарка. Меня за ней послали…
— Римма! — позвал Хониев. — Вы где?
Римма, прятавшаяся за деревом, подползла к лейтенанту:
— Здесь я, товарищ командир.
— Пойдете вот с этим бойцом к капитану Орлову. Он ранен. Окажете ему первую помощь. Если надо, останетесь с ним. Вы теперь — наш санбат…
Отправив на КП батальона Римму и связного, Хониев подумал, что сейчас, когда комбат, возможно, выбыл из строя, можно проявить и тактическую «самодеятельность». По его команде рота вместо того, чтобы идти в атаку на немцев, завязала с ними яростную перестрелку.