Атака наверняка сорвалась бы. Вон сколько фашистов залегло вдоль дороги… Словно саранча покрыла землю.
А ведя ответный огонь, рота все-таки сдерживает натиск фашистов.
Дорога, правда, занята ими. Но так ли уж важно сейчас, в чьих она руках? Станет ли полк в изменившихся обстоятельствах пробиваться к Демидову? А если и так, то он и сам расчистит себе путь. Но, может, полк следует к Демидову по другой дороге?..
А, что об этом думать. Перед ним конкретная задача: отбивать атаки гитлеровцев.
От окопов, где укрывалось отделение Шевчука, донесся зов:
— Римма!.. Где Римма?
— Риммы нет! — громко откликнулся Токарев. — Она к комбату ушла, он ранен.
— Ты что орешь? — зашипел на него Хониев. — Хочешь немцев оповестить о наших делах?
— Виноват, товарищ лейтенант, — уже шепотом сказал Токарев.
Перед самым носом Хониева взвихрилась пыль — его, видно, поймал на мушку немецкий солдат. Лейтенант мгновенно переменил место. Еще одна пуля ударила в бугорок, за которым он лежал секунду назад.
«Кто же это ранен у Шевчука? — с беспокойством подумал Хониев. — Неужели Данилов?» Сердце его не хотело мириться с этими короткими, все более частыми донесениями: «Ранен», «Погиб»…
У немцев кто-то лающе скомандовал: «Форвертс! Форвертс!» Десятка два фашистов поднялись и ринулись вперед, за ними побежали и остальные.
— Ай, Баку-у! — послышался голос Мамедова, и тут же по немцам застрочил его пулемет. — Баку все умеет: и нефть добывать, и косу держать. Сейчас мы их накосим — на силос…
И уж в какой раз Хониев с удивлением подумал: вот ведь как меняются люди! Еще недавно, в мирное время, Мамедов служил постоянным объектом соленых солдатских шуток, вечно он отставал от взвода, то мозоли на ногах натирал, то в свалившихся обмотках запутывался, и командиры его шпыняли, а попал на фронт — и будто его подменили, он сам теперь шутил, стараясь поднять настроение товарищей, и пулемет слушался его, как конь умелого джигита. Вот и сейчас он бил немцев с шутками-прибаутками, а пулемет в его руках дрожал, словно захлебываясь от злости, и немецкие цепи, заметно поредев, опять залегли…
Кто-то сзади позвал Хониева:
— Лейтенант! Лейтенант!
Он обернулся и увидел бегущих к нему Орлова и Римму. Левая рука комбата висела на перевязи. Вспомнив, как настаивал Орлов на атакующих действиях, а сейчас для них наступил благоприятный момент, Хониев скомандовал:
— Ро-ота! Приготовиться к атаке!
Но Орлов, приблизившись, замахал здоровой рукой:
— Отставить, лейтенант!
Он упал возле Хониева, опираясь на правый локоть; отдышавшись, торопливо заговорил:
— К черту дорогу, лейтенант! Я посылал связных к Миронову, никому не удалось до него дойти. Мы отрезаны от полка, лейтенант. Отрезаны и окружены. Судя по всему, и полк — в «котле».
Орлов перевел дыхание, тон его стал более суровым и спокойным:
— Нам теперь надлежит укреплять свою оборону. Третья рота вышла к Колотовке и заняла позиции на правом фланге. Ты окапывайся на левом. Нельзя отдавать немцу ни клочка территории, на которой находится батальон. У нас, как мне донесли, неожиданное пополнение: минометчики, оторвавшиеся от полка. Я расположу их позади твоей и третьей рот, они будут держать под обстрелом обе дороги и правый берег Колотовки. Их командир вроде живой; если придет к тебе, согласуйте свои действия. Повторяю: ни шагу назад! Отступить — значит затянуть петлю на собственной шее. А я тем временем со второй и четвертой ротами попробую пробить брешь в немецком кольце и выйти на соединение с полком. Твоя рота и третья после втянутся в эту брешь. Ясно?
Он повернулся к Римме, лежавшей неподалеку:
— Спасибо, вам, девушка. За все спасибо. — И на прощание бросил Хониеву: — Береги ее, лейтенант. Ну, я пошел. Постарайтесь незаметно покинуть позиции. Оставь у дороги одно отделение.
Когда Орлов скрылся в редком березняке, Хониев обратился к Римме:
— Риммочка, ступайте в отделение Шевчука. Там кто-то ранен, может, сам командир.
Рота вела огонь по немцам, не давая им подняться.
Хониев достал из своей полевой сумки «километровку», по ней забегал его красный карандаш. Вот проселочная дорога, ведущая к Демидову. Вот Колотовка — это приток Каспли, он берет начало в болотах ниже Сенина, течет вдоль Красного большака, потом пересекает проселочную дорогу… Длина Колотовки не более пяти километров, на этой ее стороне поля ржи, перемежающиеся с кустарником и мелколесьем, на той — город Демидов. Берега речки заросли редкими деревьями, в основном коренастыми дубками, густыми кустами, высокой сочной травой. Обороняться здесь удобно. Как слышал Хониев, течение у речки медленное, она спокойна и не слишком глубока: высокому человеку вода по грудь, ну а такому, как он, Хониев, наверно, по шею…